К истории рода художника Василия Сурикова. Владимир Бахмутов

и виду вооружения сумел узнать в них киргизов. В голове отряда скакал богато одетый, совсем еще молодой, – лет семнадцати, воин, в котором предводитель качинцев узнал Ереняка – сына киргизского князя Ишея.

      Бугач поднял руку, крикнул что-то своим нукерам, и они опустили готовое к бою оружие. Вороной жеребец Ереняка, сделав свечку перед костром, встал, как вкопанный. Всадник соскочил с седла и направился к Бугачу.

      – Мой отец, – великий Ишей, желает здоровья тебе и людям твоего улуса, – как опытный дипломат произнес Ереняк, – богатого травостоя на твоих пастбищах, удачи в боевых набегах, мой брат Бугач. – Он подошел к предводителю качинцев, приложил руку к груди, слегка наклонил голову. Нукеры почтительно расступились.

      Бугач жестом пригласил Ереняка к еще не остывшему мясу косули. Сели рядом на кошму, хозяин сам налил в пиалу гостя кумысу, дал знак нукерам, чтобы накормили воинов прибывшего отряда. Ереняк, вопреки древним обычаям, сразу же приступил к делу:

      – Эти шайтаны-урусы разоряют наши земли, идут на восток, на юг, отбирают у нас киштымов, – глаза Ереняка сверкали гневом. – А вы, качинцы, прячетесь от них, как зайцы, вместо того, чтобы изгнать их с этой земли – земли, принадлежащей нашему народу. Твой отец – старый Татыш – не обижайся брат Бугач, – совсем выжил из ума. Он вздумал завести дружбу с урусами, забыл, как они изгнали его с Тобола. Теперь он готов платить им ясак, отказавшись от нас, – его покровителей, позволивших вашему народу кочевать по этой земле. Неужели и ты, Бугач, носящий на голове золотую шапку – подарок моего отца, такой же трус, а не багатур, который не побоялся напасть на пришельцев у Красного яра, которого знает и славит весь киргизский народ и наши покровители – потомки великого Чингизхана?

      Ереняк замолчал, вглядываясь в предводителя качинцев пронизывающим взглядом. Бугач побледнел от этих слов, оскорблявших его собственную честь и честь отца, но вспомнив наставления родителя, удержался от яростной, душившей его, вспышки гнева. Князь Ишей велик и силен, – нельзя ссориться с ним. Ответил спокойно, хотя тоже с поддевкой:

      – Ты, Ереняк еще молод и говоришь, как малое дитя. Упрекаешь меня в трусости, хотя сам еще ни разу не имел дела с урусами. Я был с ними в бою, знаю, что они храбры и выносливы, у них такое оружие, которого нет у нас. Их много, и они защищены теперь крепостью. Не нужно бросаться словами….

      – Я знаю, – горячо возразил Ереняк, – что их много, но и вас, качинцев, тоже не мало. Разве вы убили в том бою хотя бы одного уруса? Нет! Только ранили двоих. Ты, Бугач, трусливо бежал из боя, оставив им четверых своих воинов, которых они, надругавшись над твоей честью, отпустили живыми, чтобы все знали о их милосердии. Ты должен был убить их по возвращении в улус, как предателей, рассказавших врагам о тебе, твоем отце и о нас – ваших покровителях. А ты, видно, испугался урусов. Их много, это так. Может быть, и в самом деле одним твоим улусом