Пепел удачи. Дмитрий Политов

форменный галстук и сразу две верхние пуговицы. – Ненавижу эту удавку! – пожаловался Лешка, озабоченно растирая шею ажурным шелковым платком.

      Звонарев встретился взглядом с наблюдающим за ними с явным неодобрением кавторангом и, в свою очередь, чуть приподнял брови. Александр Юрьевич, поняв его безмолвный вопрос, нахмурился, но все же негромко рыкнул, разрешая матросам занять места в ожидающем челноке, и пошел по коридору, независимо заложив руки за спину. Егор благодарно улыбнулся ему вслед и, ухватив за руку потянувшегося было за очередной сигаретой Вихрова, направился к шлюзу. Тем более что шлявшийся невесть где вестовой – засек, поди, мерзавец, буйствующего Романовского и спрятался от греха подальше! – соизволил наконец появиться и передать пакет с аккуратно сложенными флагами.

      Оказавшись на базе, приятели быстро миновали КПП по офицерскому коридору – Лешка, получив замечание, нехотя привел форму в порядок, – вышли на улицу, где и остановили такси. Звонарев назвал водителю первый из адресов, куда им предстояло попасть, и откинулся на кожаном сиденье, задумчиво разглядывая пейзажи за стеклом. Вихров, устроившийся рядышком, также перестал нести всякую легкомысленную чушь и жадно прилип к окну.

      Егору было грустно. Он печально вспоминал, как несколько дней назад ехал этой же дорогой, но с совершенно другим настроением и мыслями. И вдруг все так резко перевернулось с ног на голову!

      Рядом завозился Алексей. Из внутреннего кармана мундира он извлек небольшую, граммов на двести, плоскую фляжку в красивом чехле с рельефной и многоцветной эмблемой ВКС, отвинтил крышку – по салону поплыл запах дорогого коньяка – и протянул ее Звонареву. Егор отказался – приходить в дом, где царит атмосфера траура, в неподобающем виде он не хотел.

      – Была бы честь предложена, – равнодушно обронил Вихров и приложился к фляге. Сделал пару больших глотков, с сожалением потряс опустевшую емкость, приладил крышку и убрал фляжку на место. – Знаешь, – произнес он неожиданно трезвым голосом, глядя строго перед собой, – мне однажды нагадали, что я погибну не в небе, а на земле. Я сначала смеялся над этим, а потом как-то свыкся. В бой иду – и все мне до лампочки, вроде как заговоренный я, бессмертный!

      А в последний раз, когда нам приказали прикрыть крейсер и мы вывалились навстречу «демократам», я вдруг почему-то решил, что все… хана! Жуткая рубка была, настоящий ад! Я такого еще не видел, хотя воюю, кажется, целую вечность и прошел вроде через огонь и воду. Ведомый мой, Сашка Крусске, из чистокровных прусских баронов, между прочим, вояка в черт знает каком поколении, настоящий ас, нарвался на заградительный огонь с линкоров, но погиб не сразу – его «ястребок» потерял ход и кувыркался к планете, пока не сгорел в атмосфере. А катапульту, видать, у него заклинило. И он все это время в эфир хрипел – ранен, наверное, здорово был, кибер его наркотой по самые брови накачал, и он нам стихи на немецком читал… – Глаза Вихрова лихорадочно заблестели. –