Пепел удачи. Дмитрий Политов

доносы, сфальсифицированные улики. Метода одна: обвинение, арест, отправка на Церебрус – в какой-то сверхсекретный следственный изолятор, – а дальше… дальше тишина! Пока еще ни одного суда не было – ни открытого, ни закрытого, – это я совершенно точно знаю. И журналюгам кто-то очень влиятельный внушительный такой замок на роток повесил – молчат, словно ничего особенного и не происходит. Будто все в порядке, словно так и должно быть, представляешь?! Нет, в самом начале кто-то попытался в новостях репортажик выпустить, так этот информканал жандармы совместно с полицией так быстро и качественно буквально в блин раскатали, что теперь никто и пикнуть на сей счет не смеет!

      – Но… Император… – несмело прошептал потрясенный услышанным Егор.

      – Император! – хмыкнул Надежин. – Император мило улыбается дамам на приемах, торжественно прикалывает ордена на грудь отличившимся в боях офицерам и солдатам, гневно обличает в регулярных межпланетных обращениях к нации проклятых «демократов», погрязших во всех мыслимых и немыслимых грехах, разбивает бутылки с шампанским о борт новеньких кораблей, сходящих со стапелей… в общем, ведет тот образ жизни, который всем давно знаком и привычен. А что он думает о происходящих репрессиях – сие тайна великая есть! Мне при всей моей информированности так и не удалось выяснить, насколько он вообще в курсе этих трагических событий… – Каперанг замолчал, подошел к столу, плеснул в небольшие серебряные стопки темно-рубинового, остро пахнувшего дорогим ароматом вина из высокой узкой бутыли и протянул одну из стопок Звонареву.

      – Погодите, – встрепенулся Егор, проглотив махом содержимое своего стаканчика, совершенно не почувствовав при этом вкуса выпитого, – но вы сказали, что всех обвиняемых перевозят на Церебрус – почему же моих… – его горло вновь перехватил спазм.

      – Ты хочешь спросить, почему в таком случае твоего отца расстреляли? – грустно усмехнулся Надежин. – Объясняю: когда стало известно, что в систему вошли сразу несколько «незабудок» и на Лазарусе началась, чего уж там скрывать, откровенная паника, кто-то отдал приказ о немедленной казни всех проходящих по делам о государственной измене. То ли решили не заморачиваться с эвакуацией подследственных, то ли испугались, что они могут оказаться на свободе… в общем, темная история…

      Звонарев ошеломленно молчал. У него в голове никак не укладывался тот факт, что, пока он летел на перехват чужакам, а после сражался с кораблями-диверсантами Демократического Союза, не жалея себя и защищая всех обитателей Лазаруса, какая-то мразь, засевшая на планете, решила покончить с его близкими! Выходит, что он сам и все его товарищи, сражаясь и умирая, дали палачам время хладнокровно уничтожить невинных людей – Егор упрямо отказывался даже в мыслях считать их виновными. Воистину жизнь выкидывает порой такие коленца, что в них даже при всем старании просто невозможно поверить!

      – Другое дело, – негромко проговорил Александр Макарович, задумчиво