Шесть дней любви. Джойс Мэйнард

с передовицей, посвященной сильной жаре в праздничные дни, красовалась фотография человека, на вид знакомого и в то же время нет. Фотография Фрэнка.

      У человека на странице газеты был тяжелый взгляд и цифры на груди, у человека на нашей кухне – тряпка за поясом, а в руке прихватка.

      – Яичница к этим булочкам – самое то, – проговорил Фрэнк.

      – Мы редко покупаем скоропортящееся, – сказал я. – Все больше консервы и заморозку.

      – На заднем дворе у вас достаточно места, можно кур завести, – заявил Фрэнк. – Три-четыре красных род-айланда, и яичница на завтрак обеспечена. Свежеснесенное яйцо магазинным не чета – желтки золотые, упругие, как титьки танцовщицы из Лас-Вегаса. Да и цыплята – тварюшки занятные.

      Фрэнк сказал, что вырос на ферме. Он и нам поможет хозяйство завести, объяснит что и как. Фрэнк говорил, а я смотрел на газету, хотя понимал: если смотреть слишком заинтересованно, он обидится.

      – Где мама? – спросил я и вдруг забеспокоился.

      Садистом Фрэнк не казался, но я неожиданно представил ее в подвале, прикованную к мазутной горелке, с шелковым шарфом уже не на запястьях, а во рту, чтобы не кричала. Или мама могла оказаться в багажнике нашего автомобиля. Или в реке.

      – Пусть поспит, – сказал Фрэнк. – Мы вчера поздно легли – все сидели и разговаривали. Впрочем, завтраку она, наверное, обрадуется. Она любит кофе в постель?

      Откуда мне знать? Прежде это никого не интересовало.

      – Пусть еще поспит, – повторил Фрэнк. Он вытащил булочки из духовки и накрыл полотняной салфеткой, чтобы не остыли. – Генри, мой тебе совет, – продолжал он, – никогда не режь булочки. Их нужно ломать – лишь тогда мякиш раскроет весь вкус и аромат. Нужны неровности, горы и долины. Представь свежевспаханную землю в саду. Чем больше неровностей, тем лучше впитается масло.

      – Мы редко покупаем масло, – сказал я. – В основном маргарин.

      – А вот это самое настоящее преступление, – отозвался Фрэнк.

      Он налил себе кофе. Газета так и лежала на столе, но ни один из нас за ней не потянулся.

      – Понимаю, у тебя есть вопросы, – проговорил Фрэнк. – Они у любого здравомыслящего человека возникли бы. Скажу лишь одно: в газете далеко не все.

      Я не знал, что ответить, и налил апельсиновый сок.

      – Какие у вас планы на праздничный уик-энд? – спросил Фрэнк. – Пикник, или бейсбольный матч, или еще что-то? Похоже, намечается жара. Самое время поехать на пляж.

      – Ничего особенного. В субботу папа, как обычно, повезет меня ужинать во «Френдлис», и все.

      – Что у них стряслось? – полюбопытствовал Фрэнк. – Не представляю, как можно отказаться от женщины вроде твоей мамы.

      – Он ушел к своей секретарше, – пояснил я.

      Сказал и, даже в свои тринадцать, почувствовал пошлость этих слов. Будто признался, что хожу под себя или ворую в магазинах. История не слишком интересная. Скорее жалкая.

      – Без обид, сынок, но в этом случае, как говорится, скатертью дорожка. Такой человек не достоин твоей