Капли граненой боли. Сборник. Константин Хайт

теплым, зато пробки так и летали вдоль коридоров, догоняя самых проворных вражин. Когда же и это прискучило, Анечка придумала засады. Прятаться в темноте и внезапно выскакивать из-за угла на сбитых с толку, вконец обалдевших тварей, гонять их из одного конца комнаты в другой, виртуозно заталкивать в заранее намеченный тупичок, где уже поджидает железная витечкина длань – с этим, поверьте, не сравнится никакой пейнтбол.

      Так они бегали, потеряв счет времени, пока не почувствовали, что в буквальном смысле валятся с ног.

      – Все, – выдохнул тогда Леонид Кузьмич, – амба. Сворачиваемся.

      Анечка глядела на него с нескрываемым восхищением, и он был полностью, комплектно, безоговорочно счастлив.

      Другое дело Витя. Он сохранил в неприкосновенности весь боезапас, и ни в какую не хотел уходить, напоследок не пустив его в дело. Старый слесарь относился к такому ребячеству с неодобрением, но разгоряченный Витя не желал уступать, а ссориться в эту замечательную ночь не посмел бы даже самый отпетый циник.

      – Ладно, – сдался Леонид Кузьмич, – пошли. И как бы невзначай обхватил анечкину талию, чего во всякий другой день она бы ему, разумеется, не спустила.

      Снова проходы спускались вниз, расширяясь и сужаясь, ветвясь бесчисленными закутками и перетекая между громадными, уходящими во мрак, залами. Как и прежде, мелькали иногда одинокие черти: ученые горьким опытом они избегали подходить близко, и немедленно исчезали, стоило только погрозить издалека шваброй. Затем стали попадаться души: полупрозрачные, бестелесные, они лениво шатались из угла в угол безо всякого очевидного занятия.

      – Очереди ждут, – пояснил Леонид Кузьмич, не замедляя шага.

      – Куда это?

      – На пытки, разумеется. Видать либо кварцевание, либо пересменок.

      – Скучно им, – сочувственно заметила Анечка.

      – Грешить не надо было, – без раздумий парировал Леонид Кузьмич и чуть сильнее сжал обтянутый лыжной курткой упругий животик.

      Наконец впереди показалась слегка приоткрытая, обитая железными полосами дверь с тяжелым засовом, вроде тех, на которые запирают бомбоубежища. За ней мерцал красноватый огонек и доносился приглушенный звон металлической посуды.

      * * *

      – Аппараты – товсь!

      Ловким движением Виктор выдернул чеку и поставил огнетушитель на боевой взвод.

      – Пошли!

      Дверь с треском отворилась, открывая огромный, залитый светом множества костров, зал.

      «Вроде тренажерного, но размером со стадион», – делился потом впечатлениями Витя.

      «Ресторан», – поправляла его Анечка, мечтательно облизываясь.

      Пожалуй, оно в самом деле напоминало ресторан – повсюду деловито суетились черти: одни подкладывали поленья, другие доливали воду в котлы, третьи вертели железные шампуры. Вопреки распространенным заблуждениям, все они были в белых халатах, большинство – в шапочках, с бейджами и нарукавными