Терракотовые сестры. Мила Коротич

Мертвое, наконец. Вырастали и угасали города, строились и разрушались крепости, совершались подвиги тела, духа, разума и веры.

      Иногда начатое дело, затеянное, по сути, только ради боя в закрытой ложбине, обрастало подробностями и последствиями как снежный ком, погребая причину под собой подобно лавине. Кто вспомнит, какой именно камень стронул селевой поток в горах? Конечно, никто. На последствия в мире людей, на их политические игры и Кайно, и Кали было плевать.

      «Но только один раз, самый первый раз Кали отдавала мне приказ лично», – вспоминал Кайно по дороге. Разговор происходил тогда на лодке Кали. Древний Нил медленно нес деревянное судно вниз по течению, заросли тростника по берегам казались мирным и шелестели как листья пальм в материнском оазисе. Кали перебирала черными унизанными золотом пальцами засахаренные зерна лотоса на плоском узорном блюде, а потом взялась пощипывать виноград из чаши с фруктами. Сейчас перед глазами лежал асфальт, да такой ровный, движение по шоссе такое спокойное, а водители такие воспитанные, что вести было даже скучно. Завернутый в белый шелк меч лежал рядом на пассажирском сиденье и чувствовалось, как набухает он силой, ожидая битвы.

      – Ты просишь о невозможном, – поразился тогда Кейно. – Я не могу сражаться со своей матерью! Она дала мне жизнь!

      – Это я дала тебе жизнь! – грозно сверкнула очами Кали. Ее голос сейчас звенел как сталь в бою. – Она тебя всего лишь родила! Или твоё скучнейшее существование на козьем сыре и финиках – это жизнь?! Кем ты был при ней?! Кем мог бы быть?! Привратник, раб у двери в сад всемогущества! Ты, с твоей кровью магов иных миров, наследник знаний исчезнувших атлантов, человек и не человек одновременно, сидел у пальмы и развлекал себя бряцаньем коровьей трещотки! Это я дала тебе жизнь, я вывела к вершинам наслаждений и ступеням могущества! Я дам еще больше знаний, сил, свободы, власти и удовольствия! А она хотела сбежать от ненавистного дела, бросив тебя, прикрывшись тобой!

      «Голубая» кровь в тот момент прилила к голове юноши. Стыд и злость разгорячили ее не меньше, чем травы в золотой курильнице.

      – И я не прошу, – нет, Кали не кричала, но страшно становилось от ее слов и низкого, рокочущего как дальняя гроза, голоса, – я даю тебе право выбора, которого не давала мать. Хочешь быть моим – докажи и примешь знак Великого Хаоса. Нет – возвращайся к овцам, верблюдам и финикам с пальмы. Забудь про фрукты с этого стола!

      Кали схватила крупный апельсин из золоченой вазы и с силой швырнула его в прибрежные заросли. Лязг челюстей вместо тихого всплеска был ответом. Крокодил с жадностью заглотил случайную добычу.

      Мог ли тогда он, мальчишка из пальмовой рощи, обласканный и упоенный не только молоком и медом, отказаться от госпожи, прекрасной как черная туча с дождем?! И она в ответ вручила ему «Звезду миражей», со словами:

      – Мужчина без меча – не мужчина, а мальчик. Особенному мужчине – особый меч. Иди и не проси ничего, всё покорится тебе, твоему мечу и магии. Сила Хаоса есть свобода.

      И в ту же ночь