Архетипы – кто или что они? Шесть этапов внутреннего созревания. Георгий Константинович Ячменев

овые периоды созревания личности, важность будет составлять только взаимоотношения уже известных отрезков роста с краеугольной для повествования идеей, коей я смело нарекаю архетипы.

      Первым, кто постарался обусловить возрастную периодизацию архетипами был учёный Карл Юнг. Сформированная под его крылом школа аналитической психологии определяет четыре основные возрастные группы; хоть список периодов и усечён в сравнении с другими авторами, он всё же не страдает от заурядности. В фундамент каждого возрастного отрезка положено преодоление внутренних психических образований – архетипов. Выделенные Юнгом такие образы как Персона, Тень, Анима или Анимус и Самость являются законодателями нашей внутренней жизни и постепенное перевоплощение одного архетипа в другой как раз сподвигает личность к обновлению возрастного бытия. Другими словами, процесс роста описывается Юнгом как формирование Эго (минимальное использование Маски), потом интеграция Тени и уже затем интеграция Анимы/Анимуса вместе с заменой Эго Самостью (Бог внутри нас)¹. На примере юнгианского онтогенеза, я постараюсь объяснить те же возрастные метаморфозы в свете немного других архетипов. Замена одних архетипов другими связана с тем, что выводимая мною классификация способна облечь собою куда как больший спектр моментов, ответственных за становление личности в контексте архетипического созревания. Говоря иначе, если аналитическая психология гласит, что Самость есть совокупность образов, по отношению к которым человек ощущает себя нуминозным (зависимым от чего-то божественного), то я же могу присовокупить к юнговскому Self² ещё пару тройку данностей, а всё сакральное перенести на какое-то другое начало. И я говорю не о праздном перемешивании архетипических представлений, а об осмысленном и соотносимом с современным мировоззрением обновлении. Как-бы вели́ки не были труды швейцарского психиатра, рано или поздно всему приходится пройти реабилитацию и восстановить свою актуальность; это-то последнее я и решил произвести написанием сих работы.

      Во-первых, стоит начать, так сказать, с базиса – самого определения, что же называется архетипом. В классической развёртке, архетип – это структурный элемент коллективного бессознательного³. Более же полно и не без йоты собственных соображений, архетипом называется некое сочетание различных исторических переживаний, воплощённых в том или ином, символе, образе или аллегории. Обобщая эти две трактовки, получается, что на линии исторического развития архетип оказывается некоторой точкой, своего рода отмеряющим моментом, говорящим о завершении или начинании того или иного мирового процесса. Коллективная память на то и существует, чтобы по её остовам припоминать, что же происходило в определённую эпоху. Первыми делегатами этой коллективной памяти были различные традиции, ритуалы и обряды древних племён. Чем цивилизованнее становилось общество, тем сильнее изменялось представлений о коллективности; былые архетипы уже не могли скреплять человечество теми же крепкими узами, что и в прошлом, поэтому появилась неотложная потребность в переоформлении. Новым облачением для архетипов послужила более высокая форма духовности, связанная уже непосредственно с искусством и творчеством. Ею стала канва мифологии. Творение мифа приравнивалось к творению архетипа и необычность этой творческой креации состояла в том, что творец даже не подозревал, что создаёт архетипическую данность; ему скорее всего казалось, будто он занимается простой идеализацией какого-то исторического события, не более, но благодаря фактору неосознанности, мифологическая история превращалась в архетип.

      По этой причине, аналитическая школа и провозгласила архетип дериватом бессознательной деятельности. Коллективное бессознательное – это универсум архетипов, как тех же различных мифологических историй. Важно отметить то, что архетип отражает собой не целую историю, а лишь её наиболее характерные черты. От частоты проявления каких-то характерных черт, мифы скорее становились сосудами, сберегающими поддерживающую их сущность – архетип. Без той или иной повторяющейся в каждом мифе характерности, к написанным историям никто бы так и глазом не повёл. Архетип представляется тем актуализирующим средством, без которого не то, что рассказ, но и действие, да даже сама манера существования человека оказывается ничтожной, бессмысленной и совершенно непривлекательной.

      В совокупности, все эти особенные черты предстают этаким образом, который обязуется перекочёвывать из одного повествования в другое. Он не принуждает располагать своё бытие в мысли какого-то художника, писателя или, в целом, творца. Дело в том, что поскольку архетип воспринимается нами исключительно бессознательно, то и в творчестве он будет запечатляться неосознанно. Само собой, не каждое произведение довлеет обладать архетипическим содержанием. Большую роль в этом играет поддержание одного условия – это правильной персонификации. То, в каком конкретно образе мы являем потенциальный архетип, от этого и будет зависеть, сколь много особенностей он способен воплотить собою. Даже если и согласиться с рядом мнений, твердящих, что нет такого творения, которое не утаивало бы за собой нечто архетипическое, большая или меньшая замечаемость всё равно будет зависеть от количества зафиксированных в архетипе черт, наиболее часто отмечаемых