Трупный цветок. Анне Метте Ханкок

развернула следующее письмо и начала читать. По ту сторону стола Бётгер продолжал что-то говорить, но звук его голоса растворился в холодном неприятном ощущении, охватившем всё её тело.

      Письмо было коротким.

      В нём было лишь несколько коротких строк с аккуратно выведенными словами, но во рту у Элоизы пересохло, и холодное чувство, будто шипя, начало расползаться у неё в груди.

      Голос Бётгера зазвучал спустя секунду после того, как она поняла, что задержала дыхание.

      – …но не нужно пугаться…

      – Могенс, – прервала она. – Это ты освещал историю, которая случилась несколько лет назад на севере? Убийство адвоката?

      – Что, прости? – Он непонимающее посмотрел на неё, но медленно выпрямился на стуле, увидев, как серьёзно она смотрит на него. – О ком речь?

      – Ну этот адвокат, которого убили. Где это было – в Коккедале? В Хёрсхольме? Или где-то там ещё на севере? Как его звали?

      – Моссинг. Это было в Торбеке. Ты об этом?

      – Ты освещал эту историю?

      Могенс Бётгер из группы журналистских расследований специализировался на криминальных и общественных событиях, в то время как сама Элоиза отвечала за экономику и потребление и редко касалась тяжких преступлений.

      – Нет, тогда я ещё был в газете «Nyhederne». Этим, должно быть, занимался Ульрик, он тогда здесь работал. А что?

      – Как её звали? Ту, которую подозревают в этом убийстве?

      – Анна Киль. И её не просто в этом подозревают. Она виновна. Она попала на запись камеры видеонаблюдения у подъезда к дому Моссинга, когда покидала место преступления. И под «попала» я имею в виду «несколько минут смотрела прямо в камеру, прежде чем скрыться, даже не попытавшись её сорвать или разбить». В крови с головы до ног, спокойная, как удав. Просто стояла, глядя в камеру, не меняясь в лице. Дичайшая психопатка.

      – Где она сейчас?

      – Не знаю, её так и не нашли. А что?

      Элоиза подошла к Бётгеру и положила перед ним письмо. Она склонилась над ним, пока они оба читали.

      Дорогая Элоиза!

      Ты когда-нибудь видела, как кто-то умирает, истекая кровью?

      Это воистину исключительный опыт. По крайней мере, таковым он был для меня, но я ведь с нетерпением ждала этого в течение долгого времени.

      Я знаю, они говорят, что я совершила преступление. Что теперь меня нужно отыскать, укротить и наказать.

      Но я его не совершала.

      Меня не отыщут.

      Меня нельзя укротить.

      Я уже наказана.

      …и я ещё не закончила.

      Я хотела бы сказать больше, но обещала не делать этого.

      Если уж я лишена возможности лично видеть тебя, Элоиза, то, по крайней мере, подари мне сладость твоего образа в твоих высказываниях.

Анна Киль

      Бётгер с удивлением посмотрел на неё.

      – Откуда ты, чёрт возьми, это взяла?

      – Это было в моём ящике для писем.

      – Ты её знаешь?

      – Нет. Конечно, мне известно