Трупный цветок. Анне Метте Ханкок

одновременно казался и очень требовательным, возможно даже грозным, и – в большей степени – добрым.

      – А вы не голодны? – спросила Элоиза. – Может, тоже поужинаете?

      Она положила пучок базилика и горсть листьев мяты на большую деревянную доску и стала их нарезать.

      Шефер взглянул на продукты на кухонном столе и с сожалением покачал головой.

      – Я бы с радостью, но мой доктор говорит, мне нужно повнимательнее относиться к тому, как я питаюсь.

      – Дайте-ка угадаю… – Элоиза посмотрела на него, приподняв бровь. – Ваше внимание, скорее всего, чаще бывает приковано к огромным стейкам с кровью?

      – Бинго!

      Элоиза кивнула.

      Круглый живот и румянец на щеках свидетельствовали, что он не имел привычки к здоровому питанию. Ещё он курил. Запах никотина чувствовался с противоположного конца кухни.

      – Время уже вечернее, так что можете позволить себе глоток вот этого. – Она открыла холодный «Хейнекен» и протянула ему.

      – Ну, раз вы уже открыли, – сказал он, беря в руки банку.

      Элоиза разложила салат на блюде. Сверху полила первоклассным оливковым маслом, посыпала солью, перцем и мелко нарезанными травами.

      Затем она села напротив Шефера и начала есть прямо с блюда.

      – Что вы скажете о Кристофере Моссинге? Кажется, что вся его жизнь – это молочные реки и медовые берега, пока Анна Киль не пришла и не положила этому конец. Вы верите в такую глянцевую картинку или за ней что-то скрывается?

      – В принципе всё говорит о том, что он просто был хорошим парнем. Насколько только можно им быть, когда ты юрист.

      Его взгляд упал на салат.

      – Скажите, вот это вы едите, когда умираете от голода? Немного фруктового салата и много сливочного сыра? Ни мяса, ни хлеба, ни чего-то ещё?

      Элоиза пожала плечами.

      – Я не очень люблю мясо.

      Шефер неодобрительно поморщился. Затем покачал головой и продолжил:

      – Моссинг был адвокатом защиты, поэтому, разумеется, ему приходилось защищать негодяев – богатых негодяев, прошу заметить, – и делал он это хорошо.

      – Значит, могло быть много тех, кто имел на него зуб. Конкуренты, например. Разве у такого человека, как он, не бывает много врагов?

      – Да, многим он не нравился по разным причинам. Но на убийство пошёл только один человек.

      Элоиза задумчиво жевала.

      – Правда ли, что после убийства она стояла перед камерой наблюдения на дороге у его дома и несколько минут смотрела в объектив?

      Шефер сделала глоток пива, не сводя с Элоизы глаз.

      – Угу.

      – И нет ни малейшей вероятности, что вы можете ошибаться? Что Анну Киль обманули и кто-то просто пытается выставить её убийцей?

      – Если представить, что кто-то вынудил её войти в дом, заставил её против своей воли убить Кристофера Моссинга, оставить свои отпечатки пальцев на орудии убийства, после чего измазать его в крови жертвы, то вы правы.

      – Хмм.

      Шефер покачал головой.

      – Пожалуй, скажу так: я очень удивлюсь, если мы окажемся не правы.

      Элоиза