Грот, или Мятежный мотогон. Леонид Бежин

осужденным гадает. – В пачке оказалась сигарета. Серега чиркнул спичкой и закурил, нагло пуская дым в лицо Витольду Адамовичу.

      – Суд не учтет. Потребуются доказательства. Я буду отрицать. – Тот стал отмахиваться от дыма.

      – Найдутся доказательства. Скажу на суде, что я сам чеченец. Вы же… А ты у меня чачу – самогон покупал.

      – Вранье. Бессовестное вранье.

      – Не вранье, а я тебя запомнил. У меня и свидетель есть – Леха Камнерез. Он подтвердит.

      – При чем тут какой-то Леха?..

      – А при том, что не Леха, а Лех… что, учуял?

      – Что я должен учуять?

      – Ну, Лех, Лех… Леха ты должен знать.

      – Слушайте, давайте на вы.

      – Заслужи сначала. Сознайся, пся крев.

      – В чем сознаваться?

      – В том, что у меня дружок Леха, а у тебя Лех. У вас с ним полная взаимность. То бишь солидарность. Фамилию назвать?

      – Не надо.

      – То-то же. Это я к тому, что на суде всплывет, на какие разведки вы работали с Лехом-то. И эти подвиги тебе зачтутся.

      – Досье на меня собрал.

      – А как же – готовился к встрече.

      – Как вас там… Тихий, Вялый, Вяленый, давайте не будем. Договоримся по-джентльменски, по-хорошему.

      – По-хорошему, а сам в кармане за свою пуколку держишься. Доставай, доставай… Только кто быстрее достанет: ты – пуколку, а я – ножик. – В руке Сереги блеснул лезвием нож. – Вострый, как бритва. Полоснуть по горлу, и готов… Готов, чтобы предстать перед престолом Всевышнего. Вон у матушки Василисы от страха глаза на лоб полезли. – Серега углядел вдалеке матушку, в этот момент с ужасом наблюдавшую за ними и прикрывавшую рот ладошкой, чтобы не вскрикнуть.

      – Угрожаешь?

      – Нет, угождаю. Угождаю тебе, перламутровому, за то, что ты, перламутровый, жену у меня увел.

      – Она по любви ушла.

      – Тю! И я должен ей за это развод давать?

      – Да, ей – развод, твоей Любе.

      – А я думал, Любе-продавщице. У нас тут продавщица в магазине – тоже Люба. Я их теперь путаю.

      – Не паясничайте.

      – Да разве мы себе позволим. Мы тихие. Вялые мы.

      – Я знаю, что ваше прозвище – Вялый. Вы четыре года отсидели. Любаша вас ждать не обязана. У нас с ней все серьезно, по-настоящему. Поэтому просим у вас развод. Раз-вод. Сколько можно повторять. Твердить вам одно и то же.

      – Картуз-то надень. Замерзнешь, мусульманин.

      – Какой еще картуз? – Витольд Адамович скривился оттого, что его назвали мусульманином.

      – А тот, что у тебя в руке. – Сергей Харлампиевич усмехнулся, а затем, словно прислушиваясь к чему-то далекому, почти неслышному, произнес: – Развод вам, значит? Развод захотели? Ну что же, это можно. Это пожалуйста. Только карман пошире держите. Вот вам развод… – И сложил из трех пальцев известную фигуру, именуемую по-простому кукишем.

      Глава девятая

      Имени Оригена

      Моросил, тихо стлался, шелестел в прозрачной апрельской листве дождь. Четыре пасхальных дня погода держалась прекрасная, а вот на пятый после полудня – на тебе! – небо по всему окоему