Ежики, или Мужчины как дети. Татьяна Веденская

меньше, да лучше. Но раз Степанов умер, они с Пашей тут по локти завязнут, по-любому.

      – Мне ее уложить? – с готовностью спросила Марина.

      Лида устало кивнула:

      – Уложи, а я пока Пашку найду. Пашка вот, скотина, не берет трубку. Он лучше знает, что в таких случаях делать, у него больше опыта.

      – Что ты имеешь в виду? – возникла из алкогольного «небытия» Ника.

      – Я про похороны. Они же хоронили народ пачками, знают, что как. Впрочем, вы тогда еще со Степановым не поженились, – устало отмахнулась Лида.

      – Лида, перестань! – зашипела на нее Марина, косясь на совершенно побелевшую от этих слов Нику.

      – Ладно, чего там. Пойдите пока паспорт его найдите. А то потом, утром, не до того будет, – отмахнулась Лида.

      – Ты же его ненавидишь, да?! – вдруг с удивлением проговорила Ника, сверля взглядом Лиду.

      – Кого? – переспросила Лидия. Впрочем, это было ясно и без ответа – Степанова. Да, Лида Степанова ненавидела. Странно, что Ника этого не замечала. Хотя, а что вообще Ника замечала, кроме платьев от-кутюр? Лида взгляда не отвела. Тогда Ника поднялась с дивана и хотела было гордо удалиться вдаль, но, не удержавшись на пьяных ногах, упала на ковер. Китайский, шелковый. Немереных денег стоил, естественно.

      – Успокойся, истеричка, – фыркнула Лида. – Никого я не ненавижу.

      – Ты стерва! – крикнула Ника, сидя на ковре. Бренди явно было лишним.

      – Я стерва, да. А у тебя истерика, – примирительно буркнула Лида, протягивая Нике руку. – Марин, я же просила ее увести. Ты паспорт нашла? Ладно, поищу сама.

      – Стерва, – всхлипнула Ника, но уцепилась за руку и пошла за Лидой в кабинет и там огромным усилием воли заставила себя сосредоточиться, чтобы перебрать содержимое степановских полок. Он всегда категорически запрещал передвигать хоть что-то на своем столе, категорически. Однажды он решил, что Ника заходила и без спросу рылась в его бумагах, так он чуть не убил ее. В прямом смысле этого слова, а не в каком-то там переносном. Он выкрутил ей руку и орал: «Ты мне все скажешь, сука, все скажешь!» А потом оказалось, что он какой-то договор сам в офисе забыл. У Ники после того случая на руке, примерно в том месте, где был синяк, теперь браслет с бриллиантами. А теперь Степанову все равно, кто будет рыться в его бумагах. Но Ника вдруг испугалась и с трудом заставляла себя выдвигать ящики и смотреть их содержимое.

      – Может, он паспорт в сейфе хранил? – предположила невозмутимая Лида.

      – Почему ты его ненавидишь? – спросила Ника сквозь слезы, сощурившись. – Тебе его нисколечко не жаль, да?

      – Нет, ну что ты, – заверила ее та, но таким голосом, что доверия сказанное не вызывало. – Конечно, жаль. Очень жаль. Просто я… такая уж есть. В экстремальных ситуациях веду себя неадекватно. Потому что сейчас надо же кому-то все это как-то привести в порядок.

      – Ничего уже нельзя привести в порядок, – вздохнула Ника и опустилась на стул.

      – Вот паспорт, – ответила Лида, проигнорировав ее последние слова.