Зигги Стардаст и я. Джеймс Брендон

стразами. Сворачиваю журнал в трубочку и сую в задний карман. Потом спрячу в чулане: эти парни окажутся погребены под стопкой номеров National Geographic на веки вечные. Там им самое место: подальше от чужих глаз, где никто не найдет.

      Я осторожно выпрямляюсь, ужом сползаю с кровати, хватаю карандаш, какой-то первый попавшийся листок и начинаю рисовать, чтобы отвлечься. Знала ли Старла, что там такая статья? Не потому ли хотела поскорее подарить журнал мне? Нет. Она знает, как я отношусь к этой болезни.

      – Почему тебе так нравится рисовать мои веснушки? – спрашивает она.

      – Что?.. А-а… Потому что они восхитительные.

      – Терпеть их не могу. Чувствую себя прокаженной. О-о-о-о-о… – продолжает напевать Старла.

      – Смеешься? Это твоя самая классная черта. Ты похожа на ходячее ночное небо.

      – Ты неисправим, – фыркает она, приклеивая очередной страз, часть теперь уже очевидного пацифика[12] на левом заднем кармане.

      Нахожу местечко на ее щеке и открываю новое созвездие.

      – Гляди-ка, только что нашел крошечную Большую Медведицу!

      – Ах, Джонни-Джонни-Джонни…

      – Ох, Старла-Старла-Старла…

      – И что же я буду без тебя делать!

      – А?.. – перестаю рисовать.

      Она не отвечает. Только оставляет в покое джинсы и ставит иглу проигрывателя в начало записи. Роберта Флэк снова каплет медом.

      – Старла!

      Она молча поворачивается к телевизору, начался Soul Train.

      – В каком смысле «без тебя»? – спрашиваю я, хватая ее за ладошку, всю липкую от клея.

      – Я просто… не знаю… Я буду скучать по тебе, вот и все.

      – Так я ж никуда не еду, – недоумеваю я.

      – Ты – нет, – отвечает Старла, поворачиваясь ко мне. – Еду я.

      Все портреты на стенах одновременно ахают.

      – Что? Куда?

      – На лето. В округ Колумбия. Маме предложили работу преподавателя, и папа хочет, ну, чтобы я побольше узнала о движении и все такое. Я все собиралась тебе сказать, но…

      – Так, значит… – Я не знаю, что ответить, поэтому повторяю: – Так, значит…

      – Я понимаю…

      – Правда?

      – Правда.

      – Ага…

      Нет. Быть этого не может. Я не проводил без Старлы ни одного лета с тех пор, как случилось ЭТО. Меня повело: мир кружится вокруг нас, точно торнадо, а мы, склеившись ладонями, сидим в его центре. Закрываю глаза.

      – Ты как, нормально? – спрашивает она, вытирая мне слезы. Вот как, а я и не почувствовал, что плачу!

      – Конечно, – отвечаю я, натягивая на лицо фальшивейшую из всех возможных улыбку. – Рад за тебя. Просто буду… скучать по тебе… понимаешь…

      Она приподнимает мой подбородок.

      – Слушай, в порядке бреда, я тут переговорила с родителями: мама сказала, что ты можешь поехать с нами, если хочешь… Правда, здорово?

      – О… да…

      – Мы уезжаем на следующий день после окончания уроков. А так не придется расставаться, к концу лета тебя будет так тошнить от меня, что ты до смерти захочешь домой.

      Мы смеемся. Типа

12

Международный символ мира, разоружения, антивоенного движения.