Жизнь за бессмертие. Борис Бабкин

все-таки повторяю, – холодно улыбнулся рыжий, – вы обратились не по адресу.

      – Ты слышал о семи камнях бессмертия? – спросил шейх.

      Тэгнер выжидательно уставился на него и произнес:

      – Вы имеете в виду человека, который…

      – Я имею в виду ангела Перуса, – спокойно сказал шейх. – Есть одна легенда…

      – Перус, – кивнул Тэгнер. – Буду честен, нет, я ничего не слышал о таком. Я не люблю мифологии и не верю в сказки.

      – Камушки бессмертия, брошенные Перусом на землю, чтобы сделать людей бессмертными, может, и не являются таковыми, – усмехнулся шейх. – Хотя некоторые уверены в том, что они могут лечить многие, если не все, болезни, – кивнул он. – А то, что за эти камушки дают очень большие деньги, факт. Что ты скажешь, если за похищение дочери мадам Леберти мы предложим тебе миллион евро?

      – Отвечу сразу и не задумываясь, – спокойно проговорил Тэгнер. – Нет. Я не возьмусь за такое в Европе. И не думаю, что кто-то из профессионалов возьмется за это, даже если сумма будет увеличена. И дело не только в том, что это трудно, – усмехнувшись, продолжил он. – А дело в том, что нет гарантии, что названная вами мадам отдаст алмаз за дочь. Это раз, – кивнул он. – Второе… – Вздохнув, он вытащил сигару, отрезал кончик, сунул в губы. Шейхи переглянулись. – Вы просто представьте, что будет, если мадам Леберти все-таки примет предложение. Из музея исчезнет алмаз. И тысячи идиотов, которые, горя возбужденными от восторга глазами, заверяют всех, что, увидев алмаз, они излечили что-то, какую-то болезнь, будут осаждать дом мадам, требуя выставить камень. И к ним присоединятся еще десятки таких же идиотов. Кстати, – улыбнулся он, – вы читали про одного сенатора из США? Он на полном серьезе уверяет, что именно после того, как побывал в музее мадам Леберти, у него стабилизировалось давление и перестало болеть сердце.

      – Да он просто трус, – по-арабски проговорил шейх.

      – Ошибаетесь, – неожиданно для обоих чисто по-арабски заговорил Тэгнер. – Я просто разумный человек и именно потому, что берусь не за все дела, жив и на свободе. – Он, поднявшись, щелкнул каблуками, кивнул: – Честь имею! – и неторопливо пошел к выходу из ресторана.

      – Трусливый шакал, – презрительно пробормотал шейх. – Его необходимо убрать, – вздохнув, кивнул он.

      – А я предупреждал, – недовольно напомнил Уви Дашанга, – что он не возьмется за это. И кроме того, – криво улыбнулся он, – я согласен с ним насчет Инель. Она может не пойти на обмен. Разумеется, это тут же будет известно прессе, и ее вознесут до небес, потому что она пожертвовала дочерью ради желания помочь совершенно незнакомым ей, но верящим в чудеса людям. Инель не так проста, как может показаться. И не труслива, – усмехнулся он. – Надеюсь, ты, Шаи, понял это.

      – А я надеюсь, что ты понимаешь, – недовольно произнес Шаи Дашанга, – что оставить все так, как есть…

      – Я опасался твоей вспышки гнева, – снова усмехнулся Уви Дашанга, – в чужой стране, в чужом доме…

      – Я