Русская литература для всех. Классное чтение! От Блока до Бродского. И. Н. Сухих

поставлено в другой раздел, во второй половине книги. Отдельные произведения пишутся под влиянием разных эмоций. Но располагает их поэт в соответствии с сюжетом «романа в стихах». Приобретая, как и в стихотворении из первого тома, фольклорный, простонародный колорит, пейзаж наполняется весельем, энергией силой.

      Хорошо в лугу широком кругом

      В хороводе пламенном пройти,

      Пить вино, смеяться с милым другом

      И венки узорные плести,

      Раздарить цветы чужим подругам,

      Страстью, грустью, счастьем изойти, —

      Но достойней за тяжелым плугом

      В свежих росах поутру идти!

(«Май жестокий с белыми ночами!»,28 мая 1908)

      Первоначально стихотворение называлось «Родине». А под идущим за плугом человеком, как следует из блоковской статьи «Солнце над Россией» (1908), подразумевался Л. Толстой. Белая ночь с которой начинается стихотворение, становится не знаком Петербурга, а символом России.

      Художник должен искать выход из страшного мира, и он его находит. В начальном стихотворении «Ямбов» подхвачены размер (четырехстопный ямб) и интонация «Балагана». Но теперь Блок отбрасывает маску бродячего актера и прямо, от первого лица, в форме заклинания определяет задачу художника.

      О, я хочу безумно жить:

      Всё сущее – увековечить,

      Безличное – вочеловечить,

      Несбывшееся – воплотить!

      Пусть душит жизни сон тяжелый,

      Пусть задыхаюсь в этом сне, —

      Быть может, юноша веселый

      В грядущем скажет обо мне:

      Простим угрюмство – разве это

      Сокрытый двигатель его?

      Он весь – дитя добра и света,

      Он весь – свободы торжество!

(«О, я хочу безумно жить…»,5 февраля 1914)

      Образы юноши веселого и поэта как дитя добра и света напоминают о поэтических декларациях Пушкина: «Быть может (лестная надежда!), /Укажет будущий невежда / На мой прославленный портрет / И молвит: то-то был поэт!»; «Чувства добрые я лирой пробуждал»; «Восславил я свободу»).

      Чем дальше, тем более значимым для Блока становилось «веселое имя Пушкин».

      В безграничном пространстве третьего тома гулко отдаются, легко узнаются темы и образы не только Пушкина, но и Лермонтова, Некрасова, Тютчева, Толстого (Блок признавался, что стихотворение «На железной дороге» возникло под влиянием одной сцены из романа «Воскресение»).

      Для Блока они становятся точками опоры, важными красками новой картины русской и мировой жизни рубежа веков, где уживаются отзвуки Куликовской битвы как предчувствия грядущих катаклизмов («На поле Куликовом», 1905), вечная красота Италии («Итальянские стихи», 1909), воспоминания о юношеской любви («Через двенадцать лет», 1909–1910), трагедия новой мировой войны («Петроградское небо мутилось дождем…», 1 сентября 1914), безумная и безответная любовь к актрисе, играющей цыганку Кармен («Кармен», 1914), смерть другой актрисы («На смерть Комиссаржевской», 1910), гибель летчика, ночного летуна, несущего земле динамит («Авиатор», 1910 – январь 1912), ненависть к богатым и сытым