Дерзкие нарушители магического порядка. Альмира Рай

и вправду заразное? – поинтересовалась Ева, когда перестала хохотать.

      – Не говори чепухи, – сказала Лидия под аккомпанемент назойливого хрюкающего звука.

      Именно эта ведьма, будучи отличным чтецом кармы, растрындела всем мою страшную тайну. Закатив глаза, я подошла к пропускной стене и приложила руку. Считав ауру, магический замок сработал и открыл дверь.

      По ту сторону нас уже ждал смотритель Баркли. Из всех магов он мне нравился больше всего.

      Приветливо улыбнувшись, молодой парень молча провел нас в душевую комнату женского корпуса. Самый большой плюс общественных душевых – со временем все комплексы исчезают. Самый огромный минус – ни секунды покоя и уединения.

      – Если Фира захочет, то расскажет все сама, – поучительно произнесла Лидия.

      Если б только ведьма придержала язык за зубами раньше.

      – Сафира! Расскажи, расскажи! – заныла Ева. – Обещаю, что потру тебе спинку. Не так, как в прошлый раз. Нежно.

      Вспомнив, как волчица едва не содрала мочалкой мое родовое тату крыльев, я невольно поморщилась.

      – Отстань, Ева. Эта история старая и никому не интересная.

      Если честно, будучи по натуре скептиком, я никогда не верила в проклятия, но те жуткие слова, свалившиеся на мои рога как гром средь ясного неба, по сей день не давали покоя.

      Мы дружно сняли с себя черно-белую полоску комбинезоны и свалили шмотье на лавку. Нина и Лидия голышом побежали в кабинки, а Ева прилипла ко мне, словно чешуйка дракона.

      – Я единственная, кто не знает эту историю, – надоедливо заныла она. – Я здесь всего две недели, но постоянно слышу от Кайры о твоем проклятии.

      Закатив глаза, зашла в свободную кабинку и хлестнула волчицу хвостиком по бедру.

      – Ах так? – рыкнула та. – Тогда не обижайся, когда я устрою Кайре допрос. Все равно выведаю!

      Открутив ржавый вентиль, я встала под струи прохладного душа и блаженно застонала. Что может быть лучше в летнюю жару? Если бы только одна любопытная особа не жужжала над ухом, словно назойливый домовой.

      – Это проклятье – чушь лешая, ясно? – выдавила я. – Все, что скажет тебе сумасшедшая дура, не стоит и выеденного яйца. Можно подумать, она была там и слышала слова старой демонессы.

      – А что за слова? – с нескрываемым любопытством допытывалась Ева.

      Она достала мочалку с полки и начала тереть мне спину. Опять с такой силой, что моя татуировка начала зудеть.

      – Мне было десять, – начала я, мгновенно утопая в воспоминании. – Мы с мамой бродили по ярмарке, и я потерялась. Меня схватила за плечо пожилая демонесса со странной маской, прикрывающей половину лица. Ее голос был очень сиплым, почти шипящим. Помню, как загорелись ее глаза, будто в них полыхал огонь, а затем она произнесла: “Все, кого ты впустишь в свое сердце, погибнут. И лишь один возродится из пепла, словно феникс”.

      Я зашипела, когда Ева начала тереть совсем невыносимо. Родовое тату так не вовремя активировалось, и мои крылья распахнулись во всю длину. В тесной кабинке душевой мне не было места