Асафетида. Максим Николаев

это, механизатор их бывший! В Перестройку, кто не пьянствовал, все по городам разъехались, а этот бизнес себе открыл. Лох не мамонт – не вымрет, – подытожила она услышанной когда-то от внучек сентенцией.

      Тут я сообразил, что в колхозе мой отец вряд ли водил истребитель.

      – Не летчик он был, – подтвердила тетя Зина догадку. – Хотя тоже, считай, по небесному ведомству. Попович ты, Ваня, вот кто. Он в “Красной Руси” церковь строил, служить потом в ней планировал. Его Георгием звали, ее – Татьяной, а фамилия твоя биологическая – Филаретов.

      – Потом в Остров переехали?

      – Ты переехал. С Машей. Бабушкой то есть. Не родной ты ей. – Выдала она после задумчивой паузы. – Давно надо было сказать. Родители твои соседями ее были. Дверь в дверь. Слышит раз, младенец у них надрывается: не как обычно, а как будто случилось что. Без стука вошла и видит в прихожей: поп заслонку печную отворил и ребеночка, тебя то есть, в печку засунуть хочет. Ты, бедненький, ручками цепляешься, голосишь, а он тебя кочергой по ручкам – чтоб не цеплялся, значит.

      Маша ему: “Ты что же, батюшка, с сыном творишь!”. А он ей: “Не сын он мне, сжечь его надо”. В молодости-то Маша сильная баба была, кочергу у него выдернула да по вершку приложила. Сильно! Испугалась, что насмерть, да послушала: дышит – видать, грива спасла. Как тебя в колыбель положила, Татьяну пошла по квартире звать. Подозревала, что он и с ней что-то сделал, а оказалось, что она сама с собой сделала: глядь в уборную – в петле висит. Живая еще была, да не успели спасти.

      Затем я узнал, что Георгий после оказания медицинской помощи тем же вечером был арестован. Позже суд признал его вину по 102-й советской статье: “Умышленное убийство при отягчающих обстоятельствах”. От тюремного срока он был освобожден и направлен на принудительное лечение.

      – Куда? – Не смог удержаться я.

      – В Богданово. Куда ж еще?

      – А он жив?

      – Не слыхала, чтоб умирал, но и, что живой, не слышала. Вряд ли. Двадцать лет прошло. Никак найти его хочешь?

      – Нет, конечно.

      Процесс Филаретова тянулся год с лишним: обвинению не хватало улик, и, в первую очередь, тела малолетней жертвы. Священник отрицал вину, без конца повторяя, что местонахождение сына ему неизвестно. То же самое отвечала и бабушка, когда ее допрашивали вместе с полусотней свидетелей из “Красной Руси”. Вызывать на допрос ее пришлось уже из Острова, но спешный переезд у милиции не вызывал никаких подозрений: колхозники, кто мог, в те годы разъезжались по городам.

      Поздним вечером после трагедии, когда подруга с незнакомым младенцем на руках появилась у нее на пороге, тетя Зина принялась умолять ее решить вопрос законным путем. Бабушка не отступала. К уговорам подключился и дядя Леша, когда вернулся с работы.

      Ребенка, говорил он, без согласия родителей перевезли в другой населенный пункт, что означает похищение, возможно, заранее спланированное. Бабушка была единственным свидетелем того, что случилось в квартире Филаретовых, и тот факт, что она же нанесла отцу травму тупым предметом,