Земля имеет форму чемодана. Владимир Орлов

тысячелетия мошенник и напёрсточник банкир Веннерстрём. Этот мошенник напридумывал всякие приёмы, чтобы облопошивать и своих шведских финансистов, и дураков из Восточной Европы, и заработал миллиарды крон. И вот тогда журналист Микаэль Блумквист…

      – Погодите, погодите, – заговорила Звонкова, – стало быть, миллиарды, стало быть, миллиарды крон…

      Сначала её (или её интерес к его болтовне) оживили слова о миллионах, теперь вот были упомянуты миллиарды.

      – Эжен, и как же были добыты-то, по вашему мнению, из воздуха эти миллиарды? – спросила Звонкова.

      – Если бы я чего понимал в деньгах… – искренне расстроился Куропёлкин.

      – Напрягитесь и вспомните, что написано Ларссоном об афёрах банкира Веннерстрёма.

      Опять же, легко сказать – «вспомните».

      И тут, к удивлению Куропёлкина, и не к удивлению даже, а чуть ли не ужасу его, из нашего рассказчика понеслись слова, неизвестно откуда взявшиеся и ему неподвластные. Полчаса (ход времени Куропёлкин чувствовал без стрелок на циферблатах) арендованный подсобный рабочий излагал историю обогащения мошенника Веннерстрёма, будто бы сейчас книгу Ларссона держал перед собой, излагал со всеми финансовыми подробностями, суть которых он не понимал да и не держал их в голове. С чего бы вдруг текст шведа навалился на него и зазвучал, причём озвучены были и страницы, пропущенные при чтении Куропёлкиным по причине их занудства?

      А мадам Звонкова слушала, Куропёлкин ощущал это, историю афёры Веннерстрёма чуть ли не с упоением. И когда Куропёлкин замолчал, она заключила:

      – Были у него ходы остроумные. А так афёра – простенькая. Но может, простотой и наглостью он и брал… Так что же совершил журналист Микаэль Блумквист?

      – Ага, – обрадовался Куропёлкин. – Микаэль Блумквист. Он, как я рассказывал, был третьим или первым в шведской семье. Женщиной в ней была Эльвира.

      – Меня не интересует шведская семья, – резко сказала Звонкова. – Так что предпринял журналист Блумквист?

      – Ну, это уже скучно, – сказал Куропёлкин. – И ничего нового. Или неожиданного.

      – Не вам оценивать ситуации! – осадила Звонкова Куропёлкина. – Излагайте, что было.

      – Возвращаюсь на свой шесток, – помолчав, произнёс Куропёлкин. – Раз у нас тут изба-читальня.

      29

      Куропёлкин полагал, что дерзость его (хотя бы в голосе), по меньшей мере, вызовет раздражение хозяйки. Но нет, мадам Звонкова промолчала.

      И понёс Куропёлкин всякую чушь (правда, с некими достоверными воспоминаниями о текстах романа) о том, как честный и независимый журналист Микаэль Блумквист выступил с разоблачениями мошенника Веннерстрёма, но судом был признан неправым в своих публикациях, оболгавшим добросовестного бизнесмена и приговорён не только к штрафу, но и к реальному, пусть и недолговременному, тюремному заключению. Тогда и прозвучала команда: «Ату!» той самой девушке с татуировкой дракона.

      – Кто такая? – тихо спросила Звонкова.

      – Ну как же! –