Идиотентест. Bogdan Bogdanov

волосом. Волос был обмотан несколько раз, а затем завязан на несколько узелочков, так что было очевидно, что само по себе это произойти не могло, кто-то явно постарался – и явно от души.

      – Блин, чувак, ты посмотри на это! – воскликнул я.

      – Ой, нет, ты знаешь, что-то у меня настроения нет, да и видел я уже, – улыбнувшись, отвечал мне Лё-шик.

      – Не-не, я тее серьёзно говорю, тут вааще жара, – не унимался я.

      – Да и я тебе тоже серьёзно говорю: голова у меня болит, не до того сейчас, сладенький, – и он чмокнул воздух в моём направлении. Тогда я, не без труда, отвязал волосок и, опорожнив мочевой пузырь, уже налегке подошел к своему Громозеке.

      – Смотри, чем были у меня яйца обмотаны. Что думаешь, «чей туфля»?

      – Агнес, проказница, – прищурившись, как Шерлок Холм, уверенно заявил Лё-шик. – Во даёт! Слушай, она, походу, к тебе неравнодушна; да и вчера, когда ты про сиськи Бэлле говорил, она, по-моему, была рада.

      Да, Агнес мне, конечно, нравилась, и, может быть, будь всё как-то по-другому, у нас могло что-то и получиться. Но, сука, нет!

      – Слушай, а конкретней ты можешь сказать? Ну, где мы в Питере? – спросил я после того, как мы бахнули и немного закусили хлебом с нарезкой.

      – Дорогие гости Санкт-Петербурга! Мы рады приветствовать вас в нашем замечательном городе, осмотр, которого мы начинаем с Некрасовского сада. Основной достопримечательностью данного сквера, вне всяких сомнений, является памятник великому русскому писателю Николаю Некрасову. А так же с некоторых пор наш любимый сад украшает ещё и огромная куча говна, которая является произведением неизвестного автора, – закончил он презентацию голосом экскурсовода.

      Я же встал с лавочки и поклонился невидимой публике. Под общий хохот мы залили ещё по полтинничку.

      – Это было круто! – похвалил я лысого монстра. – А время сколько, кстати?

      – Не знаю точно. Часов семь утра.

      – О! Кабаки уже должны открываться.

      – Это ж Питер, чувак, они тут вааще не закрываются, – словно эксперт-микробиолог сказал Лё-шик и поправил несуществующие очки на своём красном носу.

      Мы быстро допили оставшуюся синьку, убрали в рюкзак недоеденную закусь и отправились шариться по городу.

      Развезло нас хорошенько. Ещё бы, на старые-то дрожжи. Погода была шикарная (для Питера, конечно), поэтому мы просто бродили вдоль каналов и вели непринуждённую беседу, в ходе которой проводили сравнительный анализ сходства и различий двух столиц. Я всё сокрушался, что совсем не вижу урн для мусора и просто вынужден выбрасывать отходы в неустановленных местах. Лё-шик же, в свою очередь, сетовал на то, что почти всё, кроме Невского, пришло в запустение, и что стоит отойти от центрального проспекта Северной Пальмиры на двести метров в любую сторону, а особенно, если углубиться в знаменитые питерские дворы, то создается такое впечатление, что война здесь закончилась лишь накануне нашего приезда, а не полвека назад. В общем, мы перевоплотились в этаких столичных снобов,