Большая книга тренингов по системе Станиславского. Эльвира Сарабьян

на стол. За угощением беседа начинает понемногу оживать. Вы вспоминаете прошлое, делитесь новостями, обсуждаете общих знакомых. Представляйте себе эту встречу так, словно она происходит на самом деле. Ваша задача – создать реальный эффект присутствия этого человека рядом с вами.

      Упражнение 5

      Настройте картинку

      Вспомните и воссоздайте в воображении любой предмет, которым вы пользуетесь каждый день. Например, ноутбук или косметичку. Представьте, что у вас есть устройство, позволяющее уменьшать и улучшать качество воображаемой картинки. С помощью этого устройства попробуйте отрегулировать изображение предмета, который вы держите на мысленном экране. Усильте резкость, а затем сбросьте ее. Увеличьте картинку – так, чтобы вам были видны мельчайшие детали. Сколько деталей вы можете разглядеть? Поиграйте с изображением, добавьте «эффекты» – подсветите одну, другую часть, подрисуйте забавную картинку, добавьте свой логотип и т. д.

      Упражнение 6

      Сделайте чужие воспоминания своими

      Представьте, что вы были близким другом А. П. Чехова. Прочитайте воспоминания Станиславского о Чехове. Вы должны воспринимать их именно как друг Чехова. Согласны ли вы с характеристикой Станиславского? Как бы вы могли дополнить портрет писателя? Чего, по вашему мнению, не разглядел Станиславский? Напишите свои воспоминания о Чехове.

      Антон Павлович любил приходить во время репетиций, но так как в театре было очень холодно, то он только по временам заглядывал туда, а большую часть времени сидел перед театром на солнечной площадке, где обыкновенно грелись на солнышке актеры. Он весело болтал с ними, каждую минуту приговаривая:

      – Послушайте, это же чудесное дело, это же замечательное дело – ваш театр.

      Это была, так сказать, ходовая фраза у Антона Павловича в то время.

      Обыкновенно бывало так: сидит он на площадке, оживленный, веселый, болтает с актерами или с актрисами – особенно с Книппер и Андреевой, за которыми он тогда ухаживал, – и при каждой возможности ругает Ялту. Тут уже звучали трагические нотки.

      – Это же море зимой черное, как чернила…

      Изредка вспыхивали фразы большого томления и грусти.

      Тут же он, помню, по нескольку часов возился с театральным плотником и учил его «давать» сверчка.

      – Он же так кричит, – говорил он, показывая, – потом столько-то секунд помолчит и опять: «тик-тик».

      В определенный час на площадку приходил господин NN и начинал говорить о литературе совсем не то, что нужно. И Антон Павлович сейчас же куда-то незаметно стушевывался.

      На следующий день после «Одиноких», которые произвели на него сильнейшее впечатление, он говорил:

      – Какая это чудесная пьеса!

      Говорил, что театр вообще очень важная вещь в жизни и что непременно надо писать для театра.

      Насколько помню, первый раз он сказал это после «Одиноких».

      Среди этих разговоров на площадке говорил о «Дяде Ване» – очень хвалил всех участвующих в этой пьесе и мне сказал только одно