Хейсар. Василий Горъ

без меня?

      – Я думаю не об этом… – вздохнул я.

      – А о чем?

      – О том, что Испытание, ниспосланное мне Двуликим, слишком сложное для меня…

      – А для нас двоих?

      – Мэй! Ты совсем молода! Ты должна жить – блистать на балах, очаровывать мужчин, рожать детей, наконец!

      Баронесса посмотрела на меня как на юродивого и… горько рассмеялась:

      – Очаровывать? Кого? Ты видел, как на меня смотрели все те, кто присутствовал во Дворце Правосудия? Как на дешевую, потасканную розу[24]!

      – Но ведь мэтр Регмар…

      – Кром! – перебила меня она. – Ты что, не понимаешь? Для всего дворянства Вейнара я – подстилка Двуликого! И это мнение не изменит ни свидетельство Регмара, ни личное заступничество Вседержителя!

      – Прости…

      – За что? За то, что ты спас меня от акрида? За то, что не дал меня ссильничать и убить вассалам графа Варлана, лесовикам и грабителям из Меллора? Или за то, что благодаря тебе я смогла восстановить доброе имя моего отца?

      – Мэй…

      Баронесса мигом оказалась на ногах, подскочила ко мне, встала на цыпочки и ласково провела ладошкой по моей щеке:

      – Не рви себе душу! Наш путь предначертан Богами, и мы обязаны пройти его до конца…

      – Боюсь, он получится совсем коротким… – вздохнул я и, взяв с подоконника свой посох, показал ей коротенький отрезок чистого дерева, на котором могла поместиться всего одна зарубка.

      – Тем больше причин прожить каждую минуту отведенного нам срока так, чтобы им… – баронесса показала пальцем в потолок, – не было за нас стыдно…

      Ее устами вещали Боги. И я смирился – прислонил посох к стене и обреченно кивнул:

      – Хорошо…

      Леди Мэйнария прищурилась:

      – Значит, ты больше не будешь целыми днями молчать?

      – Нет, не буду…

      – Тогда… скажи, пожалуйста, почему шестая зарубка… – она скользнула к посоху и ткнула пальцем в Путь, – какая-то не такая?

      Правое предплечье – место, куда тогда попал арбалетный болт, – неприятно заныло, а вслед за ним запульсировало и ребро, сломанное ударом крестьянского цепа.

      Я привычно поскреб ногтями белесое пятнышко шрама, почесал бок и… удивленно приподнял бровь – при виде этих жестов во взгляде баронессы появилось сочувствие и понимание:

      – Как я и предполагала…

      – Что «предполагала»?

      – В тот день тебя ранили в правую руку и… в бок. Значит, резать пришлось левой…

      Мысль о том, что она не просто хранила мой посох, а пыталась представить каждый из сделанных мною Шагов, согрела душу:

      – Все зажило. Уже давно…

      – Видела… – кивнула баронесса и густо покраснела. Видимо, сообразив, о чем она, невинная девушка, говорит с мужчиной.

      Чтобы сгладить возникшую неловкость, я поинтересовался, не холодно ли ей стоять босиком на холодном полу.

      Девушка благодарно улыбнулась, сорвалась с места, запрыгнула на мою кровать и… юркнула под

24

Роза – местное название женщины легкого поведения.