Царица ночи. Кирилл Берендеев

в его комнату. Там всегда тишина. Он вроде рядом и где-то далеко.

      Говоря так, Женщина будто всматривалась в его душу, найдя нечто, чего он всю жизнь пытался бежать. Или просто излагала его рассказ своими словами? Голова пошла кругом, но он сжал кулаки, и все прошло.

      – Он очень тихий, – повторила Женщина. – Это наследственное, врачи говорят его можно вылечить, если кто-то сумеет заинтересовать и будет постоянно с ним. У него нет друзей. Мои родственники обходят нас десятой дорогой, стыдятся. Мы остались одни. Я мать и очень люблю его, все бы отдала, чтобы мой сын выздоровел, но ему нужен друг. Очень нужен: последнее время он совсем замкнулся. Ему всего шесть лет. И ты… ты ведь тоже не такой, как другие игрушки….

      Запоры на дверях защелкнулись – отчаянная попытка остановить игрушку, на которую возложили необозримый груз надежд.

      – Если тебе у нас не понравится, только скажи, я отвезу тебя, куда захочешь, не стану удерживать силой. Только попробуй, я очень прошу.

      Он молча почесал затылок и кивнул. Через два дня пути машина затормозила у невысокого строения в самом конце улицы, чьим продолжением были уходящие за горизонт бескрайние поля. Дом находился меж городом и заливными лугами, будто так и не выбрав, где ему лучше.

      Внутри оказалось чисто, обстановка напомнила Индейцу сдававшийся дом, где он побывал какой-то зимой. В детской был идеальный порядок: все разложено и расставлено по местам, слишком аккуратно, будто в галерее, а не в жилом помещении. Мальчика Оджибуэй увидел не сразу, тот сидел у окна, в углу и смотрел прямо перед собой на чистый лист бумаги: белобрысый с мелким бледным лицом. Женщина поздоровалась с сыном, показала новую игрушку. Мальчик не шелохнулся. Женщина приблизилась, поцеловала сына в лоб, потрепала короткие волосы, поставила Индейца на стол прямо перед ним. Выходя, она еще раз напомнила Оджибуэю о просьбе, тот кивнул в ответ, ожидая, когда ребенок обратит на него внимание. А тот не отрывал глаз от бумаги.

      Мальчик заметил игрушку только после ужина. Вернувшись в комнату, хрупкий и какой-то нескладный, неуверенный, он осторожно подошел к столу, потом коснулся плеча куклы, отвел руку, склонил голову, будто представляясь – как делали Оджибуэи, да и все прочие племена, встречаясь с чужеземцем. Индеец поразился этому сходству. И машинально повторил жесты, но поклонился в пояс, и разложил перед собой оружие, давая понять Мальчику, что прибыл с миром, и его новый хозяин всегда может на него рассчитывать. Новый хозяин? – подумалось тут же Индейцу, он невольно вздрогнул. Впрочем, Мальчик не заметил этого, его взгляд уже переместился на оружие, помедлив, он вложил томагавк в левую руку Индейца, затем вынул, вставил копье. Встал на колени, положив подбородок на край стола, долго смотрел на игрушку. Глаза затуманились, он вновь погрузился в себя.

      – Давай познакомимся, – предложил Индеец. – Я расскажу тебе свою историю, а потом и ты расскажешь, о себе, если захочешь.

      Молчание. Индеец присел, вынув из-за пояса трубку, закурил