Все свои. 60 виньеток и 2 рассказа. Александр Жолковский

на всегда почитавшегося мной М. Л. Гаспарова, постоянного участника нашего Семинара. Вот что он писал об этом три десятка лет спустя:

      Стихотворения брались сложные (особенным вниманием пользовался Мандельштам), разборы делались очень детальные, иногда доклады с обсуждениями затягивались на два заседания. Я помню, как впервые позволил себе выйти за рамки моей стиховедческой специальности: Жолковский предложил интерпретацию последовательности образов в стихотворении Мандельштама «Я пью за военные астры…», эта интерпретация показалась мне более артистичной, чем убедительной, и я предложил немного другую, стараясь следовать его же непривычным для меня правилам; мне казалось, что я его пародирую, но он отнесся к этому серьезно и попросил разрешения сделать ссылку на меня. Так я стал осваивать жанр анализа поэтического произведения.

      Давно все это было, а кажется, что вчера.

      Интертекст

      (72 слова)

      – Помилуй, что ты несешь?..

      – Прости, лапонька. Умочка у нас ты…

      Она любила все умное – сильно, пламенно и нежно.

      – …Игорь точно так же сердился…

      Про того, кто раньше с нею был, я знал, что он поэт, знакомый с самим Визбором.

      – …говорил: «Кто-то брякнул, застегивая штаны, а она все в дом несет!»

      Стихи его остались мне неизвестны, но в крылатости его прозы сомневаться не приходилось. Хотя об интертекстах у нас еще не знали девы.

      О понимании

      На докторской защите старинного приятеля мне бросилась в глаза вальяжная грация, с которой его жена то вплывала в зал, то снова его покидала; как я вскоре понял, Мариша (назову ее так) руководила подготовкой банкета, накрывавшегося тем временем в одном из секторов Института. Ее вечернее платье из черного газа, тщательная прическа и уверенная, снисходительно кокетливая манера поражали своим несоответствием прочно сложившемуся у меня образу. Этот контраст занимал меня, пока я, наконец, не нашел ему словесного эквивалента.

      – А Мариша-то, – сказал я на ухо более молодой общей знакомой, – приобрела, как бы это выразиться, следы былой красоты.

      – Что значит «приобрела»? Мы только так ее и проходили.

      Ссылка на утраченное за годы изгнания чувство локтя направила ход моих реминисценций в далекое прошлое.

      …Толя вернулся с юга в романтическом возбуждении. Где-то на туристских тропах Крыма он познакомился с замечательной девушкой, они поняли, что созданы друг для друга, и все было бы прекрасно, но она оказалась замужем и с ребенком. Для любви, однако, нет преград. Приехав в Москву, они бросились к ногам ее мужа, который – тут Толины зрачки за толстыми очками еще больше расширились от переполнявших чувств – оказался нормальным человеком и проявил понимание.

      Услышав эту формулировку (с тех пор навсегда вошедшую в мой словарь), я сделал стойку.

      – Проявил понимание?!

      – Да,