Земля бога речного устья. Виктор Квашин

было ясным. «Духи нам благоприятствуют», – подумал Оло, здороваясь с Солнцем.

      Выехали рано. Широкая, прямая и гладкая дорога вела на запад и вдали уже виднелись надвратные башни самого большого города империи. Оло подумал, что совсем скоро закончится эта уже привычная жизнь на колёсах, он предстанет перед неким высоким чиновником из Академии и станет делиться своим воспоминаниями. Как это будет, он представлял туманно, но что будет очень скоро – не сомневался. Он ещё раз осмотрел себя в зеркало: парадный халат смотрелся вполне неплохо, своё загорелое лицо с правильной причёской, сделанной утром заботливой Лифен, ему вполне понравилось. Скоро…

      Однако на дороге становилось всё больше повозок и верховых, а ближе к городу она вдруг оказалась заполненной большими телегами, запряжёнными каждая двумя парами волов. Одинаковые телеги шли двумя рядами в город и такие же по другой стороне навстречу, и занимали они почти всю ширину проезда.

      – Тукпэн! – позвал Оло. – Что, так будет до самого города? – показал он на волов.

      – Верно, господин, так и будет. Баржи с юга пришли, зерно в хранилища завозят. Что поделаешь, придётся потерпеть.

      – Так мы что же, Зерновыми воротами17 поедем?

      – Да, господин. Так ближе к месту назначения. Иначе придётся ехать по улицам внутри города ещё дольше.

      Сотник дал команду, и несколько всадников выдвинулись далеко вперёд. Передние, с вымпелом важного начальника на пике, окриками приказывали принять в сторону, задние сдерживали транспорт позади первых, чтобы вновь не заняли проезд. Но волы, да и сами тяжёлые повозки были столь неповоротливы, что скорость увеличилась несильно.

      – Господин, можно спросить? Как же это баржи пришли? Моря ведь нет, и реки нет, – спросила Лифен.

      Непосредственное любопытство юной служанки иногда задевало потаённые чувства Оло, и тогда он воспринимал Лифен отчасти как одну из своих дочерей или даже одного из сыновей, когда они маленькими приставали с расспросами обо всём на свете. В такие моменты Оло почему-то хотелось защитить эту девушку от всего мира и научить всему, что знает сам. Но сознание подсказывало, что Лифен всё-таки рабыня, и неприлично на людях относиться к ней как к равной. Иногда он сдерживал себя, но чаще попросту пренебрегал людскими суждениями – не тот уж возраст, чтобы молвы опасаться.

      – Река есть, Лифен. Река, вырытая по приказу самого Хубилай-хана ещё семнадцать лет назад. Хан назвал её Тунхуэйхэ18. Управлял строительством знаменитый мастер Го Шоуцзин, между прочим, ханец, очень образованный человек. Теперь зерно возят с твоей плодородной родины баржами прямо в Ханбалык. Тут недалеко пристани, там на телеги грузят, и в город на склады возят. Понятно тебе?

      – А раньше как же возили?

      – Раньше возили морем. На море баржи тонули от шторма, разбойники их захватывали, большие убытки были. Да и от моря до столицы ещё далеко везти. Монгольские

17

Зерновые ворота – просторечное название южных ворот восточной стены Ханбалыка. Официально эти ворота назывались Цихуамэнь. Именно через них ввозили в город зерно, доставляемое по каналу

18

Тунхуэйхэ – «Река сообщения с милостью» – оконечность Великого канала, соединяющего южные области империи с северными и с самой столицей. Строительство закончено в 1293 году. Канал длиной 82 км был построен за один год