Бал Хризантем. Вера Вьюга

пропела беззвучно, сонно щурясь на стремительно пролетающие за окном пейзажи и, согретая теплом верблюжьего пледа снаружи и отвратного коньяка изнутри, вскоре сладко уснула.

      Глава шестая

      Пшёнкин сиял.

      Возможно, так же сияли голенища его яловых сапог, когда он молоденьким лейтенантом маршировал по плацу одной из легендарных дивизий, весь в предвкушении побед и свершений на благо Родины и народа, и, кажется, партии… Впрочем, с тех пор партий развелось не меньше, чем сортов сыра в магазине возле его дома. Стать генералом не случилось. Часть расформировали. Пшёнкина сократили. Назначили обидную пенсию и забыли. Вертись, отставной майор Пшёнкин, как хочешь. Хочешь – в бизнес подавайся, хочешь – в прислуги нанимайся.

      В бизнес пошел. Спиртом «Рояль» торговал на улице, как семечками. В Турцию за плюшевыми свитерами летал. Имел на рынках три точки сбыта джинсового ширпотреба. С бандюками и налоговой дружил. Поднялся. Уважаемым стал человеком. Открыл пару кафе-забегаловок у метро при собственных продуктовых лавках. Трудился, трудился… Копил, приобретал и вдруг…

      Увлекся игрой на деньги. Все, что заработал, спустил меньше, чем за год. Жена ни припрятать, ни доли своей вытребовать не успела. Квартира, машина, дача, бизнес – все прахом, все банк отжал. Остальное по мелочи бандиты подчистили. Собрала вещички Нюра Пшёнкина, плюнула на порог заложенной, уже чужой квартиры и прокляла Пшёнкина вместе с его «похером», как в гневе обзывала азартную игру в цветные картонки. Уехала Нюра. В Рязань уехала, к маме да к мальчишкам-близнецам поближе. Они в ту пору как раз командное училище заканчивали. Династию продолжить решили. Кто ж знал, что все обернется приставами и описью имущества. Но парни держались молодцом. Батю не прогнали, когда тот приехал каяться:

      «Ничего нам не нужно. Все с нуля начнем, как вы с мамкой. Ты, главное, лечись. Сейчас все лечится».

      Пшёнкин клялся звездами на погонах, офицерской честью и здоровьем своим, уже сильно подорванным флеш-роялем, что покер с джокером исчезнут из их жизни как жуткий сон. Парни поверили, жена – нет. В ногах валялся – просил простить. Какое там! Не баба – гранит. Зыркнула исподлобья, словно бичом полоснула, – нет! На том и расстались.

      Уехал тогда Пшёнкин. Было ему все равно куда, лишь бы подальше от цивилизованных игр. На Алтай подался. На горную пасеку забросил случай. Там прижился и несколько сезонов качал драгоценный мед. Таскал крылатого хариуса из ледяных озер, волков выслеживал. Там-то шаман с разноцветными лентами в бубне и выбил из Пшёнкина всю дурь покерную – как отрезало.

      Правда, было это уже давненько. С тех пор Пшёнкин зажил новой жизнью. Кто б его теперь узнал. Усы, живот – котяра. Ленивый, сытый. От мускулистого поджарого тела ничего не осталось. Расползся, разбух за тихие годы, как квашня. Да не жалел, что заплатил такой мизерной ценою за спокойствие духа. О жене не вспоминал, а сыновья уже давно сами с женами и детьми. Не до него им.

      Баба теперь с ним рядом была нешумная, незаметная. Квартирку его съемную