Долгое дело. Станислав Родионов

И тогда остается только одно: делать вид, что перед тобой порядочный человек.

      Телефонный звонок отрешил его сразу и от всего. Он схватил вечно готовый портфель, содрогнул дверцей сейфа оконные стекла и ринулся к Беспалову.

      Юрий Артемьевич положил трубку и недоуменно поморщился:

      – Дежурный рекомендует с выездом обождать. Еще позвонит.

      О работе Беспалов мог говорить и без курева. Но любая посторонняя тема, казалось, магнитной силой извлекала пачку из его кармана.

      Он закурил каким-то легким движением руки, похожим на росчерк пера, и поскорее выдохнул первый дым, словно он ему был и не нужен.

      – Работы навалом. Жена ворчит…

      Его тоже ворчит? Или все жены ворчат, не чувствуя рядом мужей? А разве Лидины тревожные вопросы можно назвать ворчаньем?

      – Впрочем, для чего и живем, как не для работы, – вздохнул прокурор фальшивым вздохом и отвел взгляд, чтобы не выдать своей хитрости.

      Рябинин все понял. Фальшивый вздох относился не к сути поведанной мысли – живем для работы, – а к тому, зачем она сейчас была сказана: продолжить их вечный разговор, который возникал и обрывался внезапно, словно изредка включали магнитофонный диалог. На этот раз кнопку нажал прокурор, что, впрочем, он делал чаще своего собеседника. Но перед выездом на место происшествия Рябинин говорить не мог – сидел как на углях.

      – Наоборот, – вяло ответил он.

      – Что наоборот?

      – Мы работаем, чтобы жить.

      – По-моему, это одно и то же. Работать – это жить, а жить – это работать.

      – А по-моему, нет, – не согласился Рябинин таким пресным голосом, что на этом разговор должен бы и кончиться.

      – Вы, Сергей Георгиевич, никогда не отыщете никакого смысла, потому что отвергаете труд как главное дело жизни, – сказал прокурор, внимательно посмотрел на следователя и добавил: – По-моему.

      Рябинин не стал бы и отвечать, если бы не это «по-моему», сказанное уже дважды и снявшее категоричность его слов.

      – Я не отвергаю труд как главное дело жизни. Я отвергаю труд как смысл жизни.

      – А разве это не одно и то же – дело жизни и смысл жизни?

      – Смысл жизни шире дела жизни.

      – Человек ведь существо трудящееся, – автоматически возразил прокурор, не успев осознать рябининских соотношений.

      – Лошадь тоже существо трудящееся.

      Беспалов рассмеялся:

      – Лошадь, наверное, и не понимает, что трудится.

      – Мы понимаем. Только этим и отличаемся?

      – Сергей Георгиевич, да человека растить начинают с труда…

      – А вы заметили, что молодежь не всегда с охотой слушает про труд?

      – Не сразу осознает.

      – Нет. Она сердцем чувствует, что дело не только в одном труде, заговорил Рябинин уже окрепнувшим голосом, ибо спор вырисовывался непустячный и с непустячным человеком.

      – А в чем же?

      Простого ответа Рябинин не знал, как его не знаешь, когда мысль находится в рабочем состоянии