Император. Книга четвертая. Александр. Сергей Анатольевич Шаповалов

покиньте нас.

      – Но, как же, Александр Васильевич? – забеспокоился Хвостов.

      – Да не помру я за пять минут. А разговор у нас с Добровым конфиденциальный.

      – Что ж…, – пожал плечами граф и замахал руками на слуг и на доктора: – Живо! Живо в коридор!

      С жёлтого пергаментного лица на меня смотрели острые живые глаза.

      – Что рот раззявил? Выгляжу плохо? – попытался сострить Суворов.

      – Нет, – мотнул я головой и подошёл ближе.

      – Брось ты. Сам знаю: похож на мумию. Садись, рассказывай. У царя был?

      – Был. – Я присел на краешек стула, там, где только что сидел доктор.

      – Ах, запах от тебя какой славный. – Он жадно втянул ноздрями воздух. – Мундир старый, весь порохом пропах. Сапоги, дёгтем начищенные. Ко мне приходят все эти франты, да дамы плаксивые. От них несёт духами – опротивело. Так что там с Павлом Петровичем, – спохватился он.

      – Доносы на вас кто-то пишет.

      – Немудрено. Доброжелателей у меня, что у собаки блох.

      – Император зол на вашу просьбу носить мундир австрийского фельдмаршала.

      – Так что здесь такого? Я же просил разрешения носить только на приёмах у себя в доме. Впрочем, это теперь не важно. Какой мундир? Я к ночному горшку сам встать не могу. Все бока отлежал. До чего же противно быть беспомощным. На что еще разгневан император?

      – Следствие ведётся по делу Каховского. – Я вкратце пересказал нашу беседу с Павлом. В конце добавил, что кто-то донёс об участии Суворова в готовящемся восстании.

      Генералиссимус долго молчал. Потом обиженно сказал:

      – Вот, глупость-то какая. Разве я желал когда-нибудь зла России? Разве я желал зла государю? Всю жизнь отдал за землю родную. Никогда не нарушал присяги. А меня в таком обвиняют… Знаешь, что я тебе скажу, Добров: убереги государя.

      – От чего? – не понял

      – От змеи, что он пригрел на груди. Чую я, кто вредительством занимается. Он же письмо моё подправил. Экий подлец!

      – Кто же?

      – Не догадываешься? Фон Пален.

      – Не может быть! – замотал я головой. – Он денно и нощно заботится о государстве.

      – Помяни моё слово. Никому, никогда этого не говорил, но тебе скажу: Павел – величайший государь. Жаль, что править ему недолго. Не перебивай! Я знаю, что говорю. Пред вратами смерти многие тайны открываются. Начинаешь видеть то, что другим не понятно. Если бы Павла Петровича окружали люди, преданные ему, если бы он не отталкивал тех, кто ему верно служить готов, то смог бы он поднять величие России. Екатерининские золотые времена показались бы жалким веком прозябания. Но он этого не сделает. А жаль! И времени у него осталось мало.

      – Вы же его недолюбливали.

      – Я и сейчас его не люблю, – честно ответил Суворов. – Но кто за ним? Безвольный Александр или трусливый Константин. Зверь проснулся в Европе, и скоро он захочет крови. Французских маршалов я бил, и ни разу не был битым. Но среди моих противников не было Наполеона. Он герой, он чудо – богатырь, он колдун!