Убийство в «Восточном экспрессе» / Murder on the Orient Express. Агата Кристи

барьеры, которые еще оставались между пассажирами, теперь были сломаны. Все они оказались объединены одним общим несчастьем. Громче всех звучали жалобы миссис Хаббард.

      – Моя дочь говорила мне, что это будет самым приятным путешествием в моей жизни. Надо, мол, просто сесть в поезд и ждать, пока не доедешь до Паррыжа. А теперь мы застряли здесь бог знает на сколько… А у меня послезавтра отплывает пароход, – не переставая ныла она. – Как я теперь на него попаду? Я даже не могу послать телеграмму, чтобы отменить резервацию. У меня просто голова лопается, когда я обо всем этом думаю.

      Итальянец тут же сказал ей, что у него самого срочное дело в Милане, а американец согласился: «Скверное дело, мэм» – и выразил робкую надежду, что, может быть, поезд еще нагонит упущенное время.

      – Мой сестра – ее дети ждать меня, – сказала шведка и расплакалась. – Как им сообщать? Что они думать? Они решить, со мной случаться совсем плохо.

      – И сколько мы здесь проторчим? – требовательно спросила Мэри Дебенхэм. – Хоть кто-нибудь может ответить на этот вопрос?

      В ее голосе слышалось нетерпение, но Пуаро заметил, что оно ни в какое сравнение не шло с тем лихорадочным нетерпением, которое она продемонстрировала во время пожара на «Таврском экспрессе».

      И опять раздался голос миссис Хаббард:

      – На этом поезде никто ничего не знает. И никто ничего не хочет делать. Просто какая-то банда совершенно бесполезных иностранцев. Если б это произошло дома, то кто-то наверняка попытался бы сделать хоть что-нибудь.

      Арбэтнот повернулся к Пуаро и осторожно обратился к нему на языке, который все британцы почему-то считают французским:

      – Vous êtes un directeur de la ligne, je crois, monsieur. Vous pouvez nous dire…

      Улыбнувшись, Пуаро поправил его.

      – Нет, нет, – ответил он по-английски. – Это не я. Вы перепутали меня с моим другом, месье Буком.

      – Ох, тогда прошу прощения!

      – Ничего страшного. Это совершенно естественно. Просто я сейчас занял его купе.

      В ресторане месье Бука не было. Пуаро осмотрелся, чтобы понять, кто еще отсутствует. Не было княгини Драгомировой и венгерской четы. Кроме того, отсутствовали Рэтчетт, его слуга и немецкая горничная мадам.

      Шведская дама вытерла глаза.

      – Я есть глупый, – сказала она. – Плакать как бэби. Все к лучший, что ни происходить.

      Однако мало кто из присутствовавших разделял этот христианский подход к случившемуся.

      – Все это очень здорово, – беспокойно произнес Маккуин, – но мы можем застрять здесь надолго.

      – А что это хотя бы за страна? – плаксивым голосом спросила миссис Хаббард.

      Узнав, что это Югославия, она сказала:

      – Так это одна из балканских стран? Тогда чего еще мы могли ожидать?

      – Вы здесь единственный спокойный человек, мадемуазель, – произнес Пуаро, обращаясь к мисс Дебенхэм.

      Девушка слегка пожала плечами.

      – А что мы можем сделать?

      – А вы, оказывается, философ, мадемуазель.

      – Философия подразумевает отстраненное отношение к жизни, а у меня