Народ без элиты. Юрий Мухин

спомним, что царю и дворянам предшествовали князь и его дружина, которая была сплошь набрана из воинов каких попало государств, в понимании русских – каких попало семей.

      Кстати, за всю историю России дворяне (а за ними и остальная элита) понятием «народ» по отношению к себе и не пользовались, и на царя, как на отца, не смотрели. Это было даже закреплено в традициях с самого начала. Народ ещё в стародавние времена и до бесславной гибели монархии обращался к царю на «ты» (Отец наш) и вначале подписывался «сирота твой», а дворянин обращался на «вы» (Ваше Величество) и «холоп твой».

      Как-то просмотрел книгу Альберта Нордена «Некоронованные властители» и сейчас хочу опереться на взятые из неё факты по теме о свободе граждан. Ведь в нашей исторической науке колом сидит вывод о том, что русские были рабами до 1861 года, потому что находились в крепостной зависимости. А вот на Западе!

      Никак не собираюсь доказывать, что крепостные русские вообще не были рабами, но если сравнивать их положение и мировоззрение с положением людей на Западе, то этот вывод требует уточнения, для того чтобы ясно понимать, что же на самом деле происходило и каков был взгляд нашего народа на вопрос своей свободы в начале становления.

      Напомню, что до 1590 года на Руси крепостного права вообще не было. Ещё дореволюционный «Курс русской истории» В.О. Ключевского сообщал о русских: «Крестьянин был вольный хлебопашец, сидевший на чужой земле по договору с землевладельцем; его свобода выражалась в крестьянском выходе или отказе, т. е. в праве покинуть один участок и перейти на другой, от одного землевладельца к другому. …Судебник Ивана III установил для этого один обязательный срок – неделю до Юрьева дня осеннего (26 ноября) и неделю, следующую за этим днём. Впрочем, в Псковской земле в XVI в. существовал другой законный срок для крестьянского выхода, именно Филиппово заговенье (14 ноября). Значит, крестьянин мог покинуть участок, когда кончались все полевые работы и обе стороны могли свести взаимные счёты». И только после кончины Ивана Грозного, в 1590 году, Борисом Годуновым был издан указ о запрете перехода крестьян от одного хозяина к другому.

      Но и после этого крестьянин не стал собственностью помещика.

      В отличие от Запада русские дворяне по отношению к крестьянам имели прав не более, чем ротный командир на своего солдата. Российский дворянин мог только восстановить дисциплину, выпоров крестьянина за проступки, и в крайнем случае вернуть его царю – отдать в солдаты. Но ни посадить в тюрьму, ни тем более казнить крестьянина дворянин не мог. Это было делом отца-царя, делом только его суда.

      Дворянин мог сделать и то, что выглядело продажей, – он мог отдать крестьянина другому дворянину и получить за это деньги. И это действительно выглядело бы продажей, если не учитывать, что крестьянин для дворянина был единственным источником дохода, при помощи которого дворянин в войсках защищал тех же крестьян. Передавая источник своего дохода другому дворянину (и только ему), дворянин имел право на компенсацию. Разумеется, что при такой продаже законом исключалось разделение семей.

      Русский ничьим личным рабом никогда не был, даже рабом царя. Сыном – да, но не рабом!

      Да, была крепостная зависимость, но всё было не так просто. Уйти от дворянина, освободиться, выкупиться стремились лишь те, кто благодаря освоенной профессии был твёрдо уверен, что занимает надёжное место в обществе и не подвержен случайностям. Причём даже статус крепостного ничему не мешал, были крепостные и врачами, и юристами, и художниками, и музыкантами. У графа Шувалова был крепостной-миллионщик, имевший десятки своих судов на Балтике. Платил Шувалову оброк такой же, как и все его крепостные (20 рублей в год), и не думал выкупаться «на волю», пока его сын не влюбился в дочь прибалтийского барона. Согласитесь, что столь безумная идея – выдать дочь за крепостного – не прельщала барона, ведь сам барон мог своего крепостного даже повесить. Шувалов покочевряжился – жаль было терять объект для хвастовства перед другими дворянами, – но судовладельцу вольную дал.

      Скажем, украинскому поэту Т.Г. Шевченко был смысл выкупиться у своего помещика Энгельгардта. К моменту выкупа стало ясно, что он хороший художник и проживёт самостоятельно. Но дворовым и крестьянам зачем нужна была вольная? Чтобы попасть под гнёт чиновников, живущих одним днём?

      Рассуждая о крепостном праве, привычно вспоминают умалишённую Салтычиху, замучившую в пароксизме своей психической болезни десятки крепостных, но даже я долго не знал подробностей того, как безжалостно расправился над ней (и её пособниками) суд Екатерины II, когда преступление Салтычихи вскрылось. Сначала Салтычиха 11 лет сидела в подземной тюрьме без света и человеческого общения, а затем ещё 24 года (до конца жизни) в камере с окном, через которое её могли наблюдать желающие, – фактически закончила она жизнь экспонатом в зверинце. Пособники Салтычихи отправились на пожизненную каторгу.

      За издевательства над крепостными помещиков «забривали» в солдаты, а за их убийство – приковывали к тачке в Сибири. И это для помещиков было ещё и не самым плохим концом.

      У русского народа было понятие «пострадать за мир». Речь шла о ситуации, когда невозможно было привести