Дети оружия. Виктор Ночкин

сквозь бойницу. Вот кочевник ухватил левой рукой ствол длинного ружья, высунувшийся из-за брони. Обжегшись, отдернул руку и взмахнул ладонью. Манис под ним пригнулся и дернул башкой…

      Громыхнул карабин Снулого, Леван тоже выстрелил. Дикарь, в которого он метил, пошатнулся в седле и взвыл с новой силой – теперь уже не из азарта, а от боли.

      – А ну бей их! – заорал Леван, вскакивая. – Бей всех, чтобы не сбежали!

      Второй выстрел он сделал на бегу – и снова довольно удачно: его пуля свалила маниса под кочевым.

      – Бей! Бей! – орал Дуля. Глотка у него была луженая – натренировал голос, подгоняя рабов на прииске, где вечно стоит грохот и треск.

      Хотя кричал Дуля громче всех, легко перекрывая вой дикарей, держался он позади. Зато Снулый не отставал. Вдвоем Леван и Снулый сбежали по склону, дружно выпалили в упор, свалив еще пару кочевников. А те растерялись, когда их атаковал новый враг. Воспользовавшись замешательством дикарей, экипаж фургона сделал несколько удачных выстрелов.

      Магазин Леванова карабина был на четыре патрона, последним выстрелом он сбросил с маниса еще одного дикаря, потом схватил оружие за ствол, как дубинку, и смело бросился в самую гущу дикарей. Снулый задержался у обочины, дикарь ткнул в него копьем, охранник пригнулся, пропуская наконечник над плечом.

      Оказавшись между пропыленными манисовыми боками, Леван вращал над головой оружие и раздавал удары направо и налево, не заботясь, колотит приклад по дикарям или попадает в ящеров. При этом он, не смолкая, орал. Дикари сперва бросались на него, улюлюкали, пытались достать копьями, но едва глянув в побелевшие бешеные глаза Левана, мигом теряли задор.

      Когда доходило до драки, с Леваном творилось что-то странное: он не помнил себя и удержать его никто не мог. Он пер напролом и не щадил себя, зато и врагу доставалось. Благодаря этому качеству Леван когда-то выдвинулся среди людей Шарпана, и вот теперь он снова вошел в боевой раж. Снулый с Дулей остались где-то позади, приклад карабина угодил в пасть маниса, тот сомкнул челюсти, кроша твердое дерево, а Леван, развернувшись, налег на ствол, захрипел, напрягаясь, – и повалил в пыль ящера вместе с наездником. Полуголый тощий дикарь обрушился ему на плечи сзади – сиганул с манисовой спины. Леван выпустил намертво закушенный ящером карабин, одним широким движением отшвырнул врага. Перед ним возникло острие копья. Леван пригнулся, глянул в глаза противнику, ощерился и зарычал, как зверь. Копье в руках кочевого дрогнуло, Леван перехватил древко, но дикарь был крепкий, плечистый, силой он Левану не уступал. Они вдвоем упали на дорогу, манис скакнул в сторону, а на помощь кочевому кинулись двое соплеменников. Леван рычал, вертелся в облаке пыли под кучей полуголых тел, умудрился вцепиться зубами в грязную загорелую руку и вырвал кусок мяса. Кочевой заверещал, но не ослабил хватки. Тот, что напал первым, придавил коленом грудь Левана, выпрямился и занес нож из плавника катрана. Двое других прижимали руки поверженного противника к бокам. Ладонь