Песчаный блюз. Андрей Левицкий

нужно доставить груз. В Арзамас. Выехать придется немедленно, то есть этим утром, не позже.

      Я покачал головой.

      – Нет, это не ко мне.

      Богдан не моргая глядел на меня. Пришлось пояснить:

      – Мой самоход сломан. Ремонт нужен серьезный.

      – До утра не починить?

      – Починить, если механики прямо сейчас начнут. Не всё, но на ходу он будет. Только у меня для этого денег нет.

      Он кивнул.

      – Тебе хорошо заплатят.

      – Правильно, заплатят, когда доставлю твой груз. Ну, дадут треть авансом, как всегда, но этого мало. Деньги на ремонт нужны сейчас.

      – Сколько? – спросил он.

      Вот это уже было интересно. Отложив погасшую трубку, я стал прикидывать:

      – Насос с аккумулятором надо сразу менять… Борт… ну, борт можно не монтировать новый, залатать дырки. Стойку заварить пока. Это ненадежно, но какое-то время протянет. Оси поглядеть обязательно, управление… – Я завел глаза к потолку, подсчитывая, и вынес вердикт: – Пять монет.

      – Хорошо, – сказал он.

      – Пять золотых монет.

      Богдан помолчал и произнес:

      – Я плачу…

      Тут к нашему столику вынесло пьяницу. Столик, как я говорил, был угловой, стоял он далеко от остальных, здесь было относительно тихо, и народ вокруг не толкался, предпочитая развлекаться в центре зала. Но этот пропойца как-то добрел до нас и, склонившись над Богданом, обнял его за плечи.

      – Д-друг… – промямлил он. – Брат! Выпьем, не? Бутылку ставите? Я… Эх! Выпьем, брат…

      – Пошел вон, – сказал Богдан, не поворачивая головы.

      – Че? – не понял пьяница. – Я… Ах ты гнида – брата гонишь? Ты… Да я тебя…

      Он отступил, качаясь, схватил со стола бутылку и жахнул ею о стену. Бутылка разбилась, настойка потекла по руке бродяги, в которой осталось горлышко с острыми «лепестками».

      – Я убью тебя, брат! – сипло выдохнул пьяница.

      Он был высокий и широкоплечий, а мой собеседник – совсем не крупный с виду. Я уже собрался вмешаться, когда Богдан встал и, коротко замахнувшись, саданул бродягу кулаком в живот. Произошло это очень быстро. Будто мощный поршневой рычаг сдвинулся у меня перед глазами…

      Через толпу к нам проталкивались двое вышибал. Бродяга выпустил «розочку» и упал на колени, перевернув стул. Глаза остекленели, он разинул пасть, пытаясь вдохнуть. Поднял голову – и тут Богдан врезал ему носком сапога по лицу. Он мог бы этого уже не делать, но почему-то сделал. Может, получал удовольствие от подобного? Не знаю, но этим ударом он сломал бродяге нос. Пьяница вскрикнул, упал на спину, лицо залила кровь.

      Вышибалы подскочили к Богдану, он повернул голову и вперил в них холодный взгляд. Они посмотрели на Богдана, на пьяницу, корчившегося у перевернутого стула, на меня.

      – В чем дело, Музыкант? – спросил один.

      – Мы с приятелем разговаривали, – я кивнул на Богдана, – а этот к нам полез. «Розочкой» махал… за то и получил, сам виноват.

      Я здесь завсегдатай, меня знают. Не говоря больше ни слова,