Города власти. Город, нация, народ, глобальность. Йоран Терборн

точно так же ею пренебрегал модернистский архитектурный и урбанистический авангард в период между двумя мировыми войнами. Однако в 1943 г. три лидера CIAM (Congrès internationaux d’architecture moderne – Международного конгресса современной архитектуры – авангардного архитектурного движения) – его будущий председатель Жозеп Льюис Серт, давний секретарь Зигфрид Гидион и художник Фернан Леже – опубликовали «Девять тезисов о монументальности», потребовав пересмотра модернизма.

      Памятники – вехи человека, созданные людьми в качестве символов их идеалов, целей и действий… Памятники – выражение высочайших художественных потребностей человека… Они должны удовлетворять вечной потребности людей в преобразовании их коллективной силы в символы… Поэтому создание памятников возможно только в периоды, когда есть объединяющее сознание и объединяющая культура.

      Достигнув шестого пункта, авторы переходят к обоснованию новой модернистской монументальности, но не слишком углубляются в детали, хотя и выступают за «современные материалы и новые технологии», «мобильные элементы» и цветные проекции[35]. Они не стали отвечать на вопрос, подразумевавшийся ими же, а именно вопрос о том, существует ли все еще «объединяющее сознание и объединяющая культура». Нам нет нужды отвечать здесь на этот вопрос, поскольку монументальность может процветать и при разобщенности сознаний и культур.

      Хорошим примером является Мадрид к концу 2014 г. Испанский король открыл в этом городе 15 октября большой памятник – статую адмирала XVIII в. Бласа де Лесо. Строительство памятника началось как частная инициатива, однако вскоре проект заручился безоговорочной поддержкой правого мэра Мадрида. Это произошло в преддверии каталонского кризиса, и хорошо подкованные в истории каталонские националисты не преминули указать на то, что де Лесо участвовал в обстреле Барселоны в 1714 г. (и ее окончательном захвате Испанией). Городской совет Барселоны формально потребовал убрать статую, на что мэр Мадрида ответила, что не сделает этого ни при каких обстоятельствах[36].

      В Будапеште той же осенью 2014 г. либеральная общественность была крайне обеспокоена новым скульптурным ансамблем с чудовищной птицей, которая спускается на ангельскую Венгрию, что должно было послужить напоминанием о «немецкой оккупации» (с марта 1944 г. по конец Второй мировой войны). Памятник вполне обоснованно интерпретировался как попытка обелить реакционный антисемитский режим, который правил в Венгрии после 1920 г. и примкнул к нацистской Германии в начале Второй мировой войны[37].

      На самом деле монументальные комплексы могут быть надежным показателем наличия разобщенности в стране. С началом протестных выступлений в Киеве в 2013 г. статуи Ленина были убраны по всей территории к западу от Киева, в столице осталась статуя с отбитым носом, однако к востоку от Днепра они продолжали стоять как ни в чем не бывало на центральных площадях любого важного города. После успешной смены режима Ленина теперь можно встретить только в Донбассе

35

Sert J.L., Léger F., Giedion S. Nine Points on Monumentality // Architecture Culture 1943–1968 / ed. by J. Ockman. N.Y.: Rizzoli, 1993. Р. 29–30. Журнал «Architectural Review» (1948. Vol. 104. P. 117–128) организовал представительный модернистский симпозиум по проблеме монументальности с участием Лусио Коста, Зигфрида Гидиона, Генри-Рассела Хичкока и других, где шведский дизайнер-функционалист и историк искусства Грегор Паульссон оказался единственным антимонументалистом: «Эмоциональной целью архитектуры должна быть интимность, а не монументальность».

36

El País. 2014. 23 November. 18.

37

См., например: Marton K. Hungary’s Authoritarian Descent // New York Times. 2014. 4 November. 6.