Города власти. Город, нация, народ, глобальность. Йоран Терборн

бразильском и, к примеру, аргентинском, дискурсе такой клубный набор открыто называли «отбеливанием» или «цивилизированием» нации[51]. Долгое время полноправными гражданами новых наций Америк и Австралии считались только люди внешнего, т. е. европейского происхождения.

      Нации колониальной зоны составляют третью разновидность, а именно нации, определяемые в качестве бывших колоний. Там не было ни исторических территорий, ни народов как исторических единиц, одни лишь колониальные границы. Приняв редкое по своей мудрости решение, африканские лидеры националистического движения решили принять все эти границы, пусть даже произвольные и разделяющие культуры. Али Джинна поступил не так, и Британская Индия, которая была больше любого доколониального государства Индии, раскололась на Индию, которую Неру отказался называть «Индустаном», Пакистан и Бангладеш, причем раскол сопровождался ужасными погромами и военными столкновениями.

      Сохранение колониального языка – это, вероятно, наиболее явное наследие колониального пути к Модерну со всеми связанными с ним сложными и иерархическими отношениями нации и культуры, хотя в многоязычных странах, таких как Нигерия, где, по разным оценкам, от 400 до 500 языков[52], или в Индии, где, согласно недавнему лингвистическому анализу переписи населения[53], существует по крайней мере 122 языка, этот ход был обоснован прагматически.

      Европейское представление о том, что нация определяется ее языком, не могло применяться к бывшим колониям. Когда же оно и правда применялось, как в Пакистане, это вело к катастрофическим результатам, начиная с болезненного отделения восточной Бенгалии в 1952 г. от Западного Пакистана, где лидеры продвигали урду, хотя могольский вариант урду и там не был родным языком большинства населения[54].

      Общее наследие антиколониализма состоит в сильном национализме как решающей массовой политике современного толка. Постколониальная культура также обычно явно разделена между элитной культурой и массовой. Элитная культура в основном передается на языке бывшей колониальной державы, т. е. языке, который большинство населения не понимает. В столице, как правило, воспроизводится колониальное разделение, постколониальная элита занимает официальные здания, а также частные особняки и виллы колонизаторов. Обычно сохраняются и колониальные практики управления, хотя часто они подвергаются коррупции и страдают из-за дефицита государственных ресурсов.

      Традиционные авторитеты и ритуалы часто не уходят в прошлое, опираясь как на их колониальную институциализацию, так и на национальный престиж. Традиционные лидеры, хотя их использовали в колониальном непрямом правлении, нередко встраивались в современный антиколониальный национализм. Например, в учредительной программе ганской Народной партии конвента в качестве первой цели была заявлена «независимость всего народа Ганы и их “одикрос” [традиционных правителей]»[55].

51

Zea L. El pensamiento latinoameriocano. Mexico City: Pormaca, 1965. Vol. 1. P. 65 ff, 103 ff; ср.: Annino A., Guerra F.-X. Inventando la nación. Iberoamérica. Siglo XIX. Mexico City: Fondo de Cultura Económica, 2003.

52

Simpson A., Oyètádé B.A. Nigeria: Ethno-Linguistic Competition in the Giant of Africa // Language and National Identity in Africa / ed. by A. Simpson. Oxford: OUP, 2008. P. 172.

53

Mitchell L. The Color Revolution. Philadelphia: University of Pennsylvania Press, 2012. Ch. 7. Единственные исключения возникли в зонах развитой доколониальной межъязыковой торговли, в индонезийском архипелаге, где сформировался малайский язык как lingua franca, который в середине ХХ в. был переименован националистами в «индонезийский язык» (Bahasa Indonesia) (см.: Anderson B. Language and Power. Ithaca: Cornell University Press, 1990. Part II), и в Восточной Африке, в Танзании и Кении, где менее успешный суахили, язык группы банту, сформировался в контексте арабской торговли и был принят в качестве национального языка наряду с английским и местными наречиями (см.: Githiora Ch. Kenya: Language and the Search for a Coherent National Identity // Language and National Identity in Africa / ed. by A. Simpson. Oxford: OUP, 2008; Topan F. Tanzania: The Development of Swahili as a National and Official Language // Ibid.).

54

Rahman T. Language and Politics in Pakistan. Oxford: Oxford University Press, 1997. Ch. 6.

55

Poe D.Z. Kwame Nkrumah’s Contribution to Pan-Africanism: An Afro-Centric Analysis. L.: Routledge, 2003. P. 94.