Мама. Андрей Хорошавин

кожаном кресле, Ши запрокинул голову, будто смотрел куда‑то вверх, сквозь потолок, сквозь бетонное перекрытие небоскрёба, сквозь небо.

      – Да, босс, я помню. – Хрипел Дадди. – Вы ещё сказали тогда, что это любовь, босс.

      – Любовь, Дадди. Но то, что она сделала в этот раз, уже не похоже на любовь, Дадди. Четыре с половиной миллиона токенов, Дадди, четыре финансовых офиса, два завода и шестнадцать сотрудников – это не шутки, Дадди. Сейчас, Дадди, я не говорю, что это любовь. Нет, не говорю. Четыре с половиной миллиона токенов, четыре финансовых офиса, два завода и шестнадцать сотрудников – это больше чем любовь.

      – Мы крепко обидели её, босс.

      – Да, Дадди. Но что нам оставалось делать? Она не выполнила приказ.

      – Да, босс. Так, что мне сделать?

      – Ах, Дадди! – Ши открыл глаза. – Я сейчас скажу, что тебе сделать. Только вот не знаю, нравится мне это или нет?

      – Говорите, босс.

      – Ах, Дадди! Ты должен довести до конца это дело.

      – Я вас слушаю, босс.

      – Сейчас я всё объясню, Дадди. – Ши медленно повернул голову и сквозь прозрачную стеновую панель осмотрел Мегаполис. С высоты, он показался Ши нагромождением параллелограммов, шаров, трапеций, цилиндров и кубов. Мегаполис казался ему не реальным, а игрушечным, будто множество детей выстроили его из деталей конструктора, играя в свои непонятные игры. Как утыканный свечками именинный торт, разрезанный на куски линиями шоссе и хайвеев, дугами дромов и кольцами развязок, по которым нескончаемым потоком неслись транспортные модули, Мегаполис ярко сиял разноцветными огнями, пожирая мегаватты энергии. Ши смотрел сквозь прозрачную панель, и всё вокруг казалось ему ненастоящим.

      – Ты знаешь Дадди, что она умная?

      – Да, босс. Вы никогда бы не связались с набитой дурой, босс.

      – Ах, Дадди, как ты прав.

      – Спасибо, босс.

      – Так вот, Дадди, ты будешь следовать за ней по всей планете, а если понадобится и дальше. И не важно, сколько для этого потребуется времени. Ты слушаешь меня, Дадди?

      – Да, босс.

      – А потом, Дадди, после того, как ты доберёшься до неё …. – Чёрный длинный ноготь, венчающий указательный палец Ши заскользил по крышке стола. Завиваясь спиралью, из-под него побежала тонкая изгибающаяся стружка. – … Ты привезёшь её ко мне, Дадди, и я поговорю с ней. В последний раз, Дадди, поговорю. Ты понимаешь меня, Дадди?

      – Да, босс. Вы дадите ей последний шанс, босс.

      – Вот именно, Дадди, последний. И если она не воспользуется им, то ты, Дадди, нарежешь её ломтиками. Ты знаешь, как японцы режут рыбу? Такие, тонкие, прозрачные ломтики. – Узкие выкрашенные чёрной помадой губы Ши растянулись, не то в улыбке, не то в оскале, обнажив зубные протезы голубого цвета, на каждом из которых посверкивал крошечный розовый бриллиант. – Ты слушаешь, Дадди?

      – Да, босс.

      – Так вод, Дадди, ты нарежешь её тонкими прозрачными ломтиками. Каждый ломтик, ты будешь обмакивать в соус, и обжаривать в кипящем масле. И ты сделаешь так, Дадди, что бы до последней секунды своей жизни она наблюдала