Прощай, Берлин. Кристофер Ишервуд

говорить, что я его обожала, – воскликнула Салли, проглатывая вустерский соус и облизывая верхнюю губу. – И самое ужасное, что действительно обожала.

      Вечером, когда я зашел к ней, она что-то лихорадочно строчила.

      – Я уже черт знает сколько писем ему написала и все порвала.

      – Так не годится, Салли. Лучше пойдем в кино.

      – Правда, милый Крис, – Салли утерла глаза кончиком носового платка, – к чему зря убиваться.

      – Конечно, совсем ни к чему.

      – Теперь-то я точно стану великой актрисой, хотя бы чтоб доказать ему.

      – Вот это другое дело.

      Мы отправились в небольшой кинотеатр на Бюловштрассе, где шел фильм о девушке, которая пожертвовала театральной карьерой ради великой любви, долга и детей. Мы так хохотали, что пришлось уйти до конца сеанса.

      – Мне стало намного лучше, – сказала Салли по дороге домой.

      – Ну и отлично.

      – А знаешь, может, я по-настоящему и не была никогда влюблена в него.

      – Мне трудно судить.

      – Мне часто казалось, что я влюблена, а потом глядишь – ничего и нет. Но на этот раз, – произнесла она с сожалением, – я была совершенно уверена. А теперь все так запуталось, что я сама не разберу.

      – Может, ты еще не пришла в себя от шока? – предположил я.

      Салли понравилась моя мысль:

      – Пожалуй, ты прав! Ты, Крис, великолепно разбираешься в женщинах, лучше всех мужчин, которых я знаю… Я уверена, что однажды ты напишешь потрясающую книгу, и она разойдется миллионными тиражами.

      – Спасибо, Салли, что веришь в меня.

      – А ты веришь в меня, Крис?

      – Конечно, верю.

      – Скажи честно.

      – Ну… Я вполне уверен, что ты добьешься грандиозных успехов, только не знаю, в чем… То есть я хочу сказать, что ты многое могла бы делать, если бы старалась.

      – Наверное, ты прав. – Салли задумалась. – По крайней мере, иногда я чувствую себя способной на многое. А иногда кажется, что ни на что не гожусь. Мужчину и то не смогла удержать возле своей юбки больше месяца.

      – Салли, давай не будем начинать все сначала!

      – Хорошо, Крис, не будем заводить эту волынку. Пойдем выпьем.

      Несколько недель подряд мы с Салли большую часть дня проводили вместе. Свернувшись калачиком, она сидела на диване в большой грязной комнате, курила, пила яичные коктейли, беспрерывно рассуждала о будущем. В погожие дни, если мне не нужно было давать уроков, мы шли в сквер на Виттенбергплатц и, греясь на солнышке, судачили о прохожих. Все обращали внимание на Салли в ее берете канареечного цвета и потрепанной шубке, похожей на шкуру старого шелудивого пса.

      – Интересно, – говорила она, – что бы эти люди сказали, если б знали, что двое жалких бродяг когда-нибудь станут самым лучшим в мире писателем и величайшей актрисой.

      – Наверное, ужасно удивились бы.

      – Представляешь, Крис, как, разъезжая на «мерседесах», мы будем вспоминать прошлое и думать: «А что, не так уж плохо нам жилось в те времена!»

      – «Мерседесом»