Покаянные сны Михаила Афанасьевича. Владимир Колганов

ты права… А что, если все вернется на круги своя? Не знаю, как ты… я еще надеюсь.

      – Ты слеп, Юрий! Слеп, как и всегда. Ты и меня не смог понять. Не понял и того, что в России происходит. Открой глаза! Прежнего уже не будет никогда!

      – Но как же… Нет, я так сразу не могу… Мне нужно посоветоваться…

      – С кем? Завтра всех твоих знакомых по лицею поставят к стенке или же повесят на столбах. Чего ты ждешь? Чтобы твои холопы снова пришли поклониться князю-батюшке, мол, мы никак не можем без тебя?

      Тишина. Оба молчат. А может быть, целуются? Тьфу, черт! Опять я о своем. А тут, может быть, решается судьба.

      – Что ж, пойду договариваться о паспортах.

      Князь уходит, а я остаюсь в отчаянии, в тоске по загубленной любви… Так что же делать? Да только уповать на чью-то милость.

      Господи! Прости и помилуй своего раба за все, что я тут натворил. Зачем Ты так жесток? Клянусь тебе всем дорогим на свете – я достаточно наказан. Знай, что я верю в Тебя! Верю всегда, даже если на время об этом забываю. Верю душой, телом, каждой клеточкой мозга. Верю и прибегаю к Тебе, потому что нигде на свете нет никого, кто бы мог мне помочь. Прости меня и сделай так, чтобы Кира вновь ко мне вернулась. И чтобы я избавился от пристрастия к наркотикам. Я верю, что Ты услышишь мои мольбы и вылечишь. Избавь меня, Господи, от той гнусности, в которую я сам себя низверг. Не дай мне сгинуть, избавь меня от морфия, от кокаина, избавь от слабости духа и дай надежду, что все еще можно изменить. Поверь, Господи, я исправлюсь!

      И вот уже сумрак в комнате рассеялся, и кажется, что на душе немного полегчало…

      Да, как же! Полегчает тут. А вы попробуйте жить, когда думаешь только об одном – о том, с кем и что она делает там, в своей квартире. Я тихо позвал:

      – Кира!

      Однако никто не входит в дверь. Никто не сядет на постель и не погладит меня ласково и нежно. Но почему?

      Ну как тут не понять – они небось уже собирают свой багаж, а я по-прежнему валяюсь на кровати. Скорей, скорей в Москву!

      5

      Как ехал в поезде, что говорил, что делал, не в состоянии в точности припомнить. Все было словно бы во сне. Нет, не во сне, а в горячечном бреду, когда перед глазами возникают сцены одна другой ужаснее и отвратительнее.

      Вот вижу сплетение тел на кровати в спальне… Сдавленные крики, стоны… Князь удовлетворенно улыбается, закуривает папиросу, а Кира гладит его по животу… Смеется…

      – Ты знаешь, он такой забавный…

      – Кто?

      – Да тот офицерик, врач, с которым ты пересылал письмо.

      – Знал бы, что он такой ходок, пристрелил бы еще там, в госпитале.

      – Ну до чего ты у меня ревнивый! – снова рассмеялась.

      – Как ты могла? С любовником на этом самом диване, на котором я читал тебе стихи.

      – Какие еще стихи? Я что-то не припомню.

      – Да-с, на этом вот диване…

      Сказано это почти трагическим тоном, и вдруг:

      – Ну и каков же он в постели?

      – Юрий, господь с тобой! Я не могу тебе рассказывать буквально обо всем.

      – Нет, расскажи! – настаивает.

      – Да,