Письмо из бункера. Елена Гусарева

себя свободнее, принялись бегать друг за дружкой и смеяться. Мать им позволила.

      – А там что? – спросила она, указывая в конец коридора на еще одну приоткрытую бронированную дверь.

      – Это проход в катакомбы под рейхсканцелярий, – ответила кухарка. – Там размещаются личные комнаты обслуживающего персонала, адьютантов, секретарей, телефонистов и всех, кому не хватило места здесь. Фрау Геббельс, пройдемте в детскую, – позвала она.

      Хельга пошла за ними. В предназначенной для детей тесной комнате стояли двухъярусные железные кровати, гладко застеленные по-солдатски. Голые серые стены, низкий потолок и ни шкафа для одежды, ни стола или хотя бы стульев.

      – Располагайтесь и готовьтесь ко сну, – велела Хельге мать.

      Она выглядела усталой. Поминутно прикладывала руку к груди.

      – А где же туалет и умывальник? – спросила Хельга.

      – Туалеты есть только в нижнем бункере, – ответила кухарка.

      – Вам не стоит там появляться, – строго заметила мать. – Фройляйн Манциали, нельзя ли принести детям воду для умывания и ночной горшок?

      – Конечно, – кивнула та. – Пойдемте, я покажу вашу комнату. Вы, должно быть, хотите прилечь.

      Кухарка и мать вышли. Хельга села на кровать и сжала руки в кулаки, сминая под пальцами тонкое шерстяное одеяло. Сверху, над потолком, глухо ухнуло, кровать слегка качнулась, мелко задрожали железные пружины – и ничего. Стены бетонной коробки устояли.

      Хельга встала и пошла к сестрам и брату. В коридоре, где они играли, уже стояли чемоданы – их нехитрый багаж: смена одежды и несколько любимых игрушек, которые мать разрешила взять с собой. Хельга отнесла чемоданы в детскую, открыла, разложила игрушки по кроватям. Достала пижамы. Они все еще пахли домом и свежей стиркой. Фройляйн Кети отгладила их и аккуратно сложила в чемодан стопкой. Когда Хельга доставала белье, на пол скользнула веточка лаванды. Хельга подняла ее, повертела в пальцах и спрятала под подушку на кровати второго яруса, куда собиралась лечь сама.

      Вернулась кухарка, она принесла ночной горшок, пару полотенец и кувшин с водой.

      – Стало уютно, – заметила она с улыбкой, оглядывая детскую комнату. – Пойдем ужинать.

      Дети уже расселись за столом в коридоре. На ужин им приготовили гренки с маслом и чай. Родителей не было, только кухарка и еще та самая белокурая молодая секретарша, что печатала на машинке в шумной комнате в нижнем бункере. Она механически жевала гренки, отхлебывала чай из железной кружки и молчала. Детей она не замечала, хотя временами следила взглядом за чем-то, будто у нее перед глазами показывали кино.

      – Фрау Юнге, вы слышали, о чем говорилось на совещании у фюрера? – спросила кухарка осторожно.

      – Нельзя было не услышать, – ответила та. – Он кричал, пока не потерял голос, сломал указку о стол… Он назвал генералов кучкой презренных лжецов и предателей. Генерал Кребс сообщил, что Штайнер отказался идти в наступление,