Опасное наследство. Элисон Уэйр

в напряжении. В жизни слуг такие события случаются не каждый день.

      – Эх, горе горькое, – наконец продолжает она. – У меня прямо слезы на глаза навернулись. Да и у всех остальных тоже. Уж до того он, бедняжка, был худой и изможденный. С ним к окну подошли двое слуг. Клянусь, они поддерживали его величество, чтобы тот не упал. Видели бы вы, что произошло с толпой. Когда король помахал нам и поклонился, раздались приветственные выкрики, но ясно было, что у всех на уме. А когда он ушел, люди стали говорить, что бедняга обречен. Это было ясно как божий день. А ведь он еще совсем молоденький, ему бы жить да жить. Ну до чего же мне его жаль. – И Анни вытирает глаза передником.

      Я спешу прочь, чтобы пересказать услышанное Гарри.

      – Я так и думал – от нас скрывают что-то серьезное, – говорит он, беря меня за руку. Мы идем по расцветающему саду, Сандерс держится сзади на почтительном расстоянии. – Его величество уже бог знает сколько времени не выходит из дворца.

      – Но король такой юный, едва ли старше меня, – печально замечаю я.

      – Смерть не разбирает, молодой или старый, – парирует Гарри. – А потому нам следует всегда жить так, как то подобает истинным христианам. Боже милостивый, – спохватывается мой спутник, – я начинаю говорить, словно мои родители! – Но улыбка затрагивает только его губы. И, понизив голос, поскольку поблизости косят траву садовники, Гарри продолжает: – Меня беспокоит, как изменится ситуация в стране после смерти короля. Наследовать ему должна принцесса Мария. А она твердолобая католичка.

      Я это знаю, поскольку частенько слышала, как родители осуждали истовый католицизм принцессы Марии. Однако в глубине души я все-таки ей сочувствовала. Ведь когда Генрих VIII развелся с ее матерью, Екатериной Арагонской, она была объявлена незаконнорожденной[28]. Принцесса Мария упрямо цеплялась за религию своего детства, даже когда указом короля Эдуарда, принявшего истинную протестантскую веру, католицизм был объявлен вне закона. С тех пор она тихо жила за городом, лишь изредка приезжая к королевскому двору, меланхоличная старая дева, которая проводит пустые дни, перебирая четки и молясь своим идолам. По крайней мере, так говорила моя мать.

      Я совершенно не нуждаюсь в объяснениях Гарри, поскольку и сама знаю, что произойдет, если Мария станет королевой. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять: вся страна снова будет насильно обращена в католичество. И где тогда окажутся Нортумберленд и все те, кто его поддерживает? Я уж не говорю о реформах последних шести лет. А что станет с его союзником Пембруком? Да если уж на то пошло: что станет с моими родителями, ведь они оба убежденные протестанты? Внезапно я понимаю: мы все – даже такие маленькие, незначительные люди, как я, Гарри, Джейн и Гилфорд Дадли, – опутаны сложной сетью связей и религиозных убеждений.

      В этот благоуханный летний вечер небо имеет красивый золотистый оттенок, а лучи заходящего солнца весело играют на воде. Позолоченная лодка графа, двигаясь вверх по Темзе,

28

Король Генрих VIII после двадцати с лишним лет брака развелся со своей женой Екатериной Арагонской, аргументируя необходимость развода тем, что его брак якобы был незаконным, из чего следовала незаконнорожденность его старшей дочери. Мария, как и ее испанка-мать, была истовой католичкой, тогда как Генриху пришлось порвать с католической церковью, которая противилась его разводу.