Королевство. Ю Несбё

младшему брату за мной дерьмо разгребать, – объяснил я, – а с другой стороны, хорошие оценки мне тоже нужны были.

      – Ну ладно, раза два, – уступил Карл, – может, три.

      Мы замолчали. Делили молчание на троих. Я прислушивался к дыханию Карла – такому знакомому, словно мое собственное. Но я слышал и дыхание еще одного человека. И ощутил укол ревности – не я сейчас лежу внизу и обнимаю его. Снаружи вдруг донесся леденящий крик. Кажется, кричали где-то на пустоши. Или в Хукене. Шеннон что-то пробормотала.

      – Она спрашивает, что это за зверь, – сказал Карл, – ворон, верно ведь?

      – Ага. – Я выждал еще пару секунд. Во́роны, по крайней мере местные, обычно кричат дважды. Но второго крика не последовало.

      – Он предвещает опасность? – спросила Шеннон.

      – Может, и так, – не стал возражать я, – а может, где-нибудь километрах в пяти отсюда сидит еще один ворон, которого мы не слышим, и эти двое просто переговариваются.

      – И кричат они по-разному?

      – Да, – сказал я, – если подойти близко к гнезду, то кричат они иначе. И самки в основном кричат чаще. Иногда так заведутся, хотя и повода-то нету.

      Карл хохотнул. Обожаю, как он смеется. Смех у него теплый и добрый.

      – Рой о птицах знает больше, чем обо всем остальном. Разве что о машинах столько же. И о заправках.

      – Но не про людей, – добавила Шеннон.

      По интонации я так и не понял, вопрос это или утверждение.

      – Именно, – подхватил Карл, – поэтому он и давал людям названия птиц. Папа был рогатым жаворонком. А мама – каменкой. Дядя Бернард – болотной овсянкой, потому что сперва учился на священника и лишь потом передумал и стал автомехаником, а у болотных овсянок белый воротничок.

      Шеннон засмеялась:

      – А ты, дорогой, – ты кем был?

      – Я был… Кем уж я был-то?

      – Луговым коньком, – тихо проговорил я.

      – Значит, луговой конек красивый, сильный и умный? – хихикнула Шеннон.

      – Может, и так, – поддакнул я.

      – Это потому, что он летает выше других, – объяснил Карл, – а еще он громкоголосый и совершает… как уж это называется?

      – Вокальные полеты, – подсказал я.

      – Вокальные полеты, – повторила Шеннон, – как красиво. А это что такое?

      Я вздохнул, будто мне уже осточертело объяснять каждое слово.

      – Взлетев как можно выше, он принимается петь, чтобы все видели, как высоко он взлетел, а потом расправляет крылья и опускается – медленно, чтобы лишний раз покрасоваться и показать, какие штуки он умеет.

      – Выбитый Карл! – возликовала Шеннон.

      – Вылитый, – поправил Карл.

      – Вылитый, – повторила она.

      – Но даже несмотря на то, что луговой конек любит покрасоваться, хитрецом его не назовешь, – добавил я, – а вот его самого обмануть проще простого. Поэтому его так кукушки и любят – именно в его гнездо они подкладывают свои яйца.

      – Бедняжка Карл! – Судя по звуку, Шеннон наградила его смачным поцелуем. – А скажи, Рой, как по-твоему, я – какая птица?

      Я задумался.

      – Не знаю.

      – Да