Планеты. Светлана Анатольевна Сугарова

обозленная на весь мир, бросила она.

      – Я не торчу, к вашему сведению, а стою, – спокойно поправил ее тот.

      – И что же вы здесь стоите, трайд? Ловите случайных пиратов?

      – Нет, я жду вас, – просто ответил Марион.

      Дели недоверчиво покосилась на него.

      – Меня? Откуда вы знали, что я выйду из Дворца?

      Офицер улыбнулся.

      – Разве человек, проведший несколько даальсов взаперти, не горит желанием поскорее покинуть свою тюрьму и насладиться долгожданной свободой? К тому же я думаю, вы хотите поблагодарить меня за ваше преждевременное освобождение.

      – А вы все такой же неисправимый наглец, – заявила девушка.

      – И это вся ваша благодарность? – с сожалением вздохнул Марион. – Королевские особы порой бывают ужасно скупы на похвалу.

      – Разве офицеры КС так падки на похвалу? – усмехнулась Дели.

      – Не падки, но иногда хочется услышать теплое слово за свою работу, – с притворно скорбным лицом сказал Марион.

      – Мне теперь эта свобода хуже неволи.

      – Почему же? – спросил офицер, хотя догадывался о причине ее убитого вида.

      Империта лишь безнадежно махнула рукой и медленно направилась в сторону Вечернего Сада. Марион пристроился рядом.

      Они шли тенистыми аллеями, а вокруг раскинулись густые чащи миолианов, которые причудливо переплетались между собой гибкими ветвями, ползли гибкими усиками по шестам, оплетая их тугими кольцами, и ярко полыхали большими соцветиями, словно неведомый художник нечаянно разбрызгал алую краску пронзительными кляксами.

      И всюду закрытые бутоны цветов, что распускаются с приходом сумерек, озаряя сад своими прекрасными невинными лепестками. А сейчас они спали, тихо покачиваясь под порывами легкого ветра, словно танцевали под беззвучную музыку.

      – Так что же случилось, империта, что свобода вам стала хуже неволи? – спросил, наконец, трайд.

      Девушка шла, опустив глаза, и, пиная изящной туфелькой маленькие камешки, что попадались на пути.

      – Завтра моя коронация, – мрачно ответила она.

      – Разве это так плохо? – удивился Марион. – Глядя на вас, я уже испугался, не грозит ли вам распыление, а оказывается у вас коронация. Многие мечтают оказаться на вашем месте.

      – И пусть мечтают, раз они такие идиоты! – неожиданно крикнула Дели и остановилась. Ее глаза странно заблестели. – Пусть их коронуют, сколько влезет, а я не хочу этого, не хочу! – И она разрыдалась – отчаянно, обреченно, не скрывая своих чувств, не стесняясь.

      Марион растерялся. Он стоял и смотрел на девушку – такую красивую и трогательную в этом неистовом внезапном порыве, размазывающую слезы по пылающему личику маленькой ладошкой, – не зная совершенно, что сказать.

      – Он специально решил совершить эту проклятую коронацию в праздник Цветов, – сквозь рыдания бубнила она. – Чтобы испортить мне все настроение, чтобы досадить мне! Он не понимает, что я не хочу быть ни империтой, ни Императрицей! Он просто ненавидит меня!

      Девушка