О мама, где же ты?. Андрей Юрьевич Агафонов

Сергей?

      – Инженер.

      – Что же получается? – Валентина плавно повела плечами. – Государство пять лет потратило на ваше обучение, а вы пошли на танцах играть?

      – Гос-с-сударство? –при вспышках гнева Сергей начинал немного заикаться. – Вы в нашу областную филармонию часто х-ходите?

      – Конечно, – горделиво сказала Валентина, судорожно соображая про себя, когда была там в последний раз.

      – Там работает д-двести человек. Не считая руководства. А кассу делает только группа. За с-себя и за т-того парня.

      – Не все можно измерить деньгами!

      – Тогда о чем мы говорим? Государство на меня потратило что?

      – Хорошо, – поджала губы Валентина, кивая кому-то по ту сторону камеры, – продолжим. Расскажите о своих творческих планах.

      Сергей посмотрел на журналистку внимательнее. Крупные черты лица, подвижные жирные губы в каких-то трещинках. Не слишком тщательно вымытые волосы. Он не мог понять, что за человек перед ним. Он в принципе не очень хорошо разбирался в женщинах, тем более – в женщинах, которые ему не нравились. Чувствовал, что сам не нравится ей, хотя и не понимал причины. Насколько искренне она спрашивает? Добивается ли скандала? Не работает ли на здание неподалеку? Может быть, она просто тупая? Очень может быть…

      – Я в творческом отпуске, – ответил он, выдержав паузу, – думаю, в каком направлении развиваться дальше. Ну и заканчиваю училище культуры, как вы знаете.

      ***

      – Серега!

      – А? – он поднял голову и посмотрел на Игоря исподлобья. Уже несколько часов они вдвоем копались в пластинках Стаса, умчавшегося на встречу.

      – Тебе не кажется, что мы всю жизнь занимаемся какой-то херней?

      Сергей пытался понять, не продолжение ли это недавней ссоры. Но вроде нет, вопрос звучал серьезно, спокойно и грустно.

      – То есть?

      – Ну вот мы же музыканты. Ты лучше, я хуже. Да, да, заткнись. Но тем не менее. Столько лет копаемся в говне и делаем говно. А могли бы играть что-то свое. Как вот эти, – мотнул подбородком на пластинку Breakfast in America. – Они творят что хотят. А мы только снимать можем. И то коряво.

      – Слушай, я так сильно не задумывался, – Сергей провел пальцами по усам. – Я детдомовский. У меня нет претензий на гениальность. Я просто жить хочу хорошо. Мы же деньги зарабатываем.

      – Ты не Вася, я понял…

      – Не Вася, – удрученно помотал головой Сергей. – И папы-генерала у меня нет.

      Оба замолчали.

      – Там, там, там, – принялся вполголоса мурлыкать Сергей, – там, там… я сам… Я вижу сам, я знаю сам, что там… спасибо небесам… Какой секрет, и в чем секрет… И жизни нет, и счастья нет… А у меня такая блажь, я просыпаюсь… эээ… а у меня…

      Он сел за пианино и начал подыгрывать себе.

      – А у меня такая блажь, машина делает вираж, милиция впадает в раж, но я ловлю теперь кураж… – форте.

      – Слова говно, а музыка ничего так… – заметил Игорь, беря гитару.

      К вечеру они сделали три песни.

      ***

      – Расскажите о ваших