Рыцарь и ведьма. Олег Нестеренко

горло прочищается, и я, воодушевленный, едва не выкрикиваю ту же самую считалку, только в более задорной версии, которую мы, тогда еще дети, переняли от ребят постарше:

      Экси-пэкси, спирт во фляге,

      Едет рыцарь на коняге,

      Разбегайтесь, девки, или

      Он вас будет тили-мили!

      Какое же это наслаждение – шевелить пальцами, то сокращать, то растягивать мышцы лица и выпаливать из груди звуки, пускай не самые осмысленные, зато какие гремящие, какие взрывные!

      За этим занятием меня и застает новый посетитель. Точнее, посетительница.

      – Хага Целлос. – Она коротко взмахивает рукой в сдержанном приветствии. – Мне не сказали, что в вашем лице мы имеем не только героя, но и вокальное дарование. Да еще с таким самобытным репертуаром.

      Я пытаюсь подняться, но силы пока не вполне вернулись ко мне – удается только полусесть, прислонясь к спинке кровати.

      – Извините… Я просто… проверял, восстановился ли голос. Целлос – так вы сказали?

      – Он мой отец, да. Извиняться не нужно. И вставать в моем присутствии тоже не требуется – не тот случай. Просто сядьте удобнее, я помогу вам поесть.

      Девушка вкатывает в комнату небольшой столик на колесиках, убористо сервированный фарфором, серебром и пирамидками сложенных салфеток. Над супницей вьется прозрачный парок. Пахнет вкусно. Только сейчас осознаю, как сильно проголодался.

      – Скажите, госпожа Целлос…

      – Вы можете звать меня Хага, если при этом вам ясно, что фамильярничать не стоит. И еще. Не воображайте, что раз я девушка, то сочувствия во мне больше, чем ума. Отец предупреждал, что вы склонны представлять ваше положение в трагическом свете. Так вот. Не тратьте на меня свое рыцарское обаяние.

      Я киваю. Не потому, что разуверился в своем рыцарском обаянии, а потому что перечить Хаге – значит оттягивать и без того запоздалый завтрак.

      Девушка недоверчиво хмурится, усаживаясь на краешек кровати.

      – Наслышана я о том, какой вы покладистый… Напоминаю: мы на втором этаже, а в коридоре дежурят люди. Вы что-то хотели спросить?

      – Скажите, Хага, сколько меня здесь продержат?

      – В обществе дамы джентльмен не следит за временем. Дольше, чем нужно, вы здесь не задержитесь, уверяю. Начнем с бульона.

      А она ничего. Пожалуй, немного резковата, но припишем это ее заносчивому возрасту и излишней образованности, которая не всегда идет на пользу женщине. Несомненно, смотрит на меня свысока – как на неотесанного селянина, с которым приходится общаться по необходимости. А в целом чувствуется похвальная выправка характера, унаследованная от отца. И даже во внешности сквозит та же деловитая строгость. Макияж без глупостей: угольные штрихи на веках, губы тронуты неброской помадой. Короткие темно-русые волосы собраны в узел, лишь по одной прозрачной прядке оставлено, чтобы составить компанию опрятным маленьким ушам. Ни серег, ни колец. Лишь тоненькая золотая цепочка поверх белой блузки. И памятный значок с какой-то конференции на лацкане приталенного жакета.