Цель – Перл-Харбор. Александр Золотько

Сказать, что бомба, те десять килограммов взрывчатки рванули, когда фюрер стоял на трибуне, что замысел Георга Эльзера сработал… А потом, когда немцы смогут проверить, свалить все на изменение во времени и истории. Мол, Торопов предупредил, и то самое чудо, о котором писали в статьях и книгах, произошло именно благодаря ему, и фюрер не случайно был краток в тот вечер и покинул собрание за тринадцать минут до взрыва…

      И Торопов почти решился соврать, но… В самый последний момент. В самый последний момент он вдруг сообразил, что тогда его потенциальная ценность как источника информации для немцев будет сведена к нулю. Он просто не может знать новой истории, той, что будет происходить после спасения Адольфа Гитлера. Не может…

      – Его спасло чудо, – облизав губы, выдавил из себя Торопов. – Он ушел за тринадцать минут до взрыва.

      – Чудо! – засмеялся Краузе. – А ты на чудо не тянешь. Ты – просто испуганный человечек.

      – А никто так и не понял, почему фюрер так быстро тогда закончил речь. Может, это благодаря тому, что я вас сейчас предупредил, а вы предупредили его? – Голос дрожал, но логическое построение Торопов возводил четко. – Если бы я вас не предупредил, то…

      Краузе оглянулся на Нойманна, улыбка застыла на его лице. Медленно гасла.

      – Врет? – с надеждой в голосе спросил Краузе у штурмбаннфюрера. – Ведь врет же?

      Нойманн прищурился, рассматривая Торопова. Медленно сунул руку в карман плаща, достал «парабеллум».

      – Я вам правду говорю! – крикнул Торопов в ужасе. – Правду! И еще нужно, чтобы фюрер изменил маршрут от своей машины к пивной, на старом его будет поджидать Морис Баво с пистолетом…

      – Ну да, – кивнул Краузе, – Баво, да еще Морис, – типично немецкое имя…

      Нойманн снял пистолет с предохранителя.

      – Он из Лозанны… Он… Это правда! Передайте фюреру, чтобы он изменил маршрут следования… – Торопов ударился затылком о ствол сосны. Еще раз. Ему хотелось жить. О, как ему хотелось жить! Пусть даже ценой изменения истории, ценой уничтожения всего, что окружало его с самого рождения.

      Жить. Жить-жить-жить-жить-жить…

      Щелкнули наручники, освобождая Торопову руки.

      – Повернись ко мне спиной, – сказал Нойманн.

      – Ну… ну пожалуйста… – Торопов даже хотел снова стать на колени, но не смог заставить себя даже пошевелиться – дуло пистолета смотрело ему в лоб. – Не убивайте, я могу быть полезен… Я клянусь, что буду полезен…

      – Ко мне спиной, – повторил Нойманн. – Считаю до трех. Раз.

      Торопов повернулся.

      Он стоял на вершине небольшого холма. Если его сейчас убьют, то тело… мертвое тело покатится по склону, довольно крутому в этом месте, и остановится у того вот пенька. Немец выстрелит в затылок. Они всегда стреляют в затылок. Так надежно. И безболезненно. Говорят – безболезненно. Хотя… откуда они это знают – писаки? Быстро – да, а вот безболезненно…

      А что, если прав был Бирс в своем рассказе про Совиный ручей, и казненный за секунды агонии успевает