Тайна персидского обоза. Иван Любенко

Сам.

      – Какие жалобы?

      – Страдаю одышкой, хотя комплекция у меня, как и у многих других…

      – Да что вы говорите, милостивый государь, – не дослушав надворного советника, перебил полковой врач. – Вот представьте себе, разразилась самая что ни на есть природная катаклизма: дождь проливной, ветер свирепствует, а по лужам идут двое. У них ни зонтов, ни калош, ни какой-нибудь приличной непромокаемой одежонки. А путь-то долгий. Вот наконец пришли они домой. Оба чайком горяченьким да малиновым вареньицем побаловались. Легли спать. Наутро один здоров-здоровехонек и снова на службу отправился, а другой «кхе-кхе» – кашляет, чихает, и ничто ему уже помочь не может. Так болезный и упокоился навеки. А почему? Да потому, что у всякого организма собственная надобность имеется. Что одному во благо, то другому во вред. Может, его не чаем, а водочкой поить надо было? А? Кто знает? Habent mortalia casum, – подняв вверх все тот же палец с черным отбитым ногтем, заученно протараторил полковой лекарь.

      – «Все преходящее подвержено случайностям», – перевел Иван Авдеевич.

      – Да-да, верно-верно, – доктор смотрел на Самоварова поверх очков с некоторой растерянностью, тщетно пытаясь что-то вспомнить. Но, видимо, устав от бесплодных попыток, спросил: – Скажите, а мы с вами раньше нигде не встречались?

      – Как же, Максим Емельянович. Вчера, в доме у полковника Игнатьева.

      – Ах да, конечно же, помню, помню. Вы ревизор из Петербурга, так?

      – Именно.

      – Вы уж не обессудьте, запамятовал. Да и не удивительно – работы, знаете ли, невпроворот. Ну что ж, давайте приступим к осмотру – помнится, у меня было подозрение на… на…

      – На грудную жабу, доктор. Да бог с ней… У меня к вам есть несколько вопросов. Да вы присядьте, господин Лисовский.

      Услышав официальное обращение, врач поник, как догоревшая фосфорная спичка, сгорбился и, кажется, стал меньше ростом. В его глазах мелькнул тусклый оттенок грусти, свойственный любому маленькому чиновнику, всегда знающему свое место. Он покорно опустился на стул, положил руки на колени и обиженным голосом тихо спросил:

      – И какова же будет материя нашего разговора?

      – Видите ли, Максим Емельянович, я хочу разобраться в одном чрезвычайно запутанном финансовом деле, и, по всему вероятию, вы могли бы мне помочь.

      – Слушаю.

      – В начале октября, как раз когда в Ставрополь прибыл фурштат из Тифлиса, в одном из складов случилась довольно крупная недостача. Тогда же из морга выносили трупы холерных… Скажите, вы руководили их дальнейшим погребением?

      – Ну да, я.

      – Я хотел бы просмотреть записи в соответствующем журнале.

      – Извольте, – лекарь взял со стола толстую, похожую на амбарную, книгу, поплевал на указательный палец и стал быстро шелестеть страницами, отчего листы стали напоминать большую белую чайку с подрезанными крыльями, которая пыталась взлететь, но никак не могла. Остановившись, он показал нужное место Самоварову.

      Ознакомившись, надворный советник спросил:

      –