Тайна персидского обоза. Иван Любенко

его. Еще во время кавказских экспедиций генерала Ермолова я обратил внимание, как горцы лечат переломы. Поврежденную конечность они обертывали шкурой, снятой с только что освежеванного барана. Несколько недель эту своеобразную повязку не снимали; шкура, засыхая, образовывала твердую, неподвижную коробку, и кость постепенно срасталась. Даже их метод был много лучше, нежели построение медленно застывающей и ломкой крахмальной шины. Спасибо поручику Рахманову, выдавшему на лазарет несколько мешков строительного алебастра.

      – Рахманов? Это тот самый бесследно пропавший офицер? – как бы невзначай уточнил Самоваров.

      – Да-да, только он никуда не исчез, он здесь! Я знаю, я слышала его голос! Корней звал меня, умолял помочь, а я не пришла. Ну почему мне никто не верит? – Агриппина закрыла лицо руками и неожиданно зашлась в судорожных и продолжительных рыданиях.

      Игнатьев подбежал, обнял жену за плечи и, успокаивая, вывел в другую комнату. Затем он вернулся и пригласил доктора, который поспешно скрылся за дверью спальной комнаты.

      – Вы уж помилуйте великодушно, господа, что так получилось. Я ведь и представить не мог… – сокрушался гость.

      – Полноте, Иван Авдеевич, вы уж тут ни при чем, – ядовито улыбаясь, едва слышно пропела жена полкового командира, – во всем виноват этот француз.

      – Кто, простите? – опешил надворный советник.

      – Француз по фамилии Адюльтер, – прошептала Вера Ефимовна и, довольная собственной остротой, захихикала.

      – Слезы на именинах дурная примета, – грустно проронила Марта Генриховна. – У Родиона Спиридоновича сегодня день ангела, и после второй перемены следует объявить в его честь тост. Надеюсь, мы еще успеем это сделать.

      – Ну вот, стало быть, мой подарок пришелся весьма кстати.

      В отсутствие хозяев гости почувствовали неловкость и замолчали. Тишину нарушила очаровательная супруга Безлюдского. С изрядной долей кокетства она поинтересовалась:

      – Иван Авдеевич, но право же, расскажите что-нибудь о знаменитостях! Вы, случаем, с Пушкиным лично не знакомы?

      – Нет, знаете, не приходилось, а вот стихи-то его некоторые почитывал… – сказал и тут же осекся Самоваров, понимая, что это стихотворение декламировать никак нельзя. Еще в январе прошлого года по Петербургу разошлось переписанное от руки послание, обращенное к мятежникам 14 декабря. Позже сотрудниками III отделения было установлено, что автором его являлся упомянутый господин Пушкин. Иван Авдеевич хорошо запомнил первые строки:

      Во глубине сибирских руд

      Храните гордое терпенье,

      Не пропадет ваш скорбный труд

      И дум высокое стремленье…

      – Ну же? Мы ждем чего-нибудь новенького! – не унималась слегка экзальтированная Анастасия Филипповна.

      – Минуточку… – напрягал мыслительный процесс Самоваров, но ничего другого, к сожалению, вспомнить не мог. И тут, слава богу, на выручку пришел Безлюдский:

      –