Последняя истина, последняя страсть. Татьяна Степанова

он же не бывал у них дома, как вы сказали, или бывал? – не отступала Катя. – Откуда вам все это известно?

      – Он бывал, когда старшего дома нет. Заезжал, но это всего раза три было.

      – Заезжал к кому? Может, к матери, когда она гостила?

      – Мать в их дом в Малаховке не заглядывала, она Ульяну терпеть не могла, – ответила домработница. – А Петя приезжал к Ульяне.

      – Так что насчет любовника? – снова спросил майор Ригель. – Так уж ли вы и не знаете, кто это был?

      – Понятия не имею. – Бывшая домработница Кабановых подошла к двери и открыла булочную для покупателей, демонстрируя, что больше на вопросы полиции отвечать не намерена.

      Глава 6

      Сорок бочек арестантов

      С некоторых пор, что бы он ни делал, куда бы ни ехал, чем бы ни был занят, что бы ни говорил – его глаза… его душа…

      Его глаза видели лишь ее. Хотя ее не было рядом.

      Его душа устремлялась к ней.

      Его тело…

      Там тлел пожар. Не угасал.

      Его сердце… Оно болело сильно. Как в старой немецкой балладе Иоганна Гердера[1], которую он переиначил.

      Наивный – я от счастья орал,

      гостей на свадьбу к себе созывал,

      И вдруг увидел в гуще теней —

      Ее… принцессу средь книжек и фей…

      Сердца она коснулась рукой —

      от боли я вздрогнул – Ты – алмаз мой[2].

      Он влюбился в нее в четвертом классе. Девочка Лиза с рыжими косичками, в джинсах и розовом пальто, глянула на него и сказала: «Вилли, ты ненормальный, зачем ты вырвал себе зуб?» Он, и правда, выдрал себе молочный зуб из десны – только чтобы привлечь ее внимание. И бросил к ее ногам. Его первый дар ей – девочке с рыжими косичками, в розовом пальто.

      Лиза Оболенская. Лизочка… Лизбет.

      По-настоящему она обратила на него внимание лишь в девятом классе, когда им обоим было по шестнадцать. В десятом классе он пылко объявил матери, что женится только на Лизе Оболенской, сразу, как станет совершеннолетним. Но ее родители и слышать о таком скоропалительном союзе не хотели. Ему – Вилли Ригелю – приказано было и на пушечный выстрел к их дочери не подходить. Вилли после школы отослали с глаз долой из Староказарменска. Вместо географического факультета МГУ, о котором он мечтал, отправили к омской немецкой родне – в тамошнюю полицейскую школу.

      Там и родился на свет настоящий Вилли Ригель.

      Среди его немецких предков, переехавших в Россию из Померании еще при Петре Великом, имелись картографы, географы, инженеры-путейцы, один участник экспедиции Пржевальского, один сибирский генерал-губернатор, один полицмейстер, один герой Балканской войны, один павший на дуэли за женщину вертопрах и один «белобандит» из армии барона Унгерна. Пестрая компания!

      За унгерновского белого штаб-ротмистра его семья жестоко платила и в двадцать пятом, и в тридцать пятом, и в тридцать седьмом. Из Питера всех предков-дворян распихали по тюрьмам, сослали кого в Тобольск, кого на Колыму. А в сорок первом две трети родни вообще расстреляли. Из всего рода фон Ригелей осталась лишь

1

Иоганн Готфрид Гердер (1744–1803) – немецкий философ, культуролог, поэт и переводчик, автор антологии «Народные песни».

2

Вольный перевод с нем. Вальтера Бухгольца.