Босиком в Рай. Максим Александрович Пыдык

играючи смотрела на всю эту до скуки организованную размеренность, не боясь споткнуться на виду у всех, хватала тебя за руку и решительно прыгала в свободу. А когда вы выныривали из глубины вод небольшого грота, уединившегося вдали от города, укрытого от порицания местных расстоянием и отсутствием у них же любознательности, под танец искр трещащего костра она заглядывала в тебя своими мягкими глубокими глазами, что в отбликах пламени переливались точно янтарь и тогда казалось, что она знает всё, о чём ты думаешь в этот момент. Глаза у неё были светлые ясные, но при этом цепкие и внимательные, как у лисички. Она не отменяла печаль и не удваивала радость, но понимала всё, что бурлит в тебе. Анфиса была одним из тех редких людей, кто имеет право прикоснуться к человеческой душе и имеет достаточно деликатности не изменить её, а понять и тем самым внести покой, потому как в мирах, кроющихся за зеркалами её глаз, ты наконец разглядишь свой. Тебе хотелось стать ей другом. Не унижающим плевком похоти в лицо прекрасного, а соратником. Она пришла из других галактик и принесла с собой то, что здесь редкостью. Её энергетика – очень тёплая, обволакивающая и притягивающая. А когда она говорила, аккуратная, словно прикосновение не вошедшего ещё в силу весеннего солнца улыбка, озаряла ей лицо, от чего на щеках появлялись ямки, придававшие Анфисе той самой материнской добродушности, с которой она встретила Лёшика на том самом билборде у Москвы, и всё отходило на второй план. Оставались только эти янтарные глаза, где можно было обогреться от реальности – в них исчезало сначала пространство, а затем время. Как она держала себя, как себя несла – она предстала живым воплощением красоты и изящества, плюс непреодолимое обоняние и тончайший шарм. Изысканные манеры, грациозный поворот головы, культурная речь, подобная ручейку полному искрящихся фраз, безупречная осанка, высокая грудь – она оставляла неуловимый флёр, как французское кино. И таковой она была. Настолько чутким, внимательным и чувственным собеседником, что с непривычки могло показаться, будто она флиртует. Хотя, возможно, вся её жизнь являлась игрой во флирт. Она проникалась тобой, увлекалась и это подкупало. Была ли она искренна? Она заботилась о комфорте собеседника, как мама заботится о благоденствии сына. Она несла себя бережно и с удовольствием, будто изысканное произведение ювелирного искусства, и она знала о своей уникальности. Не тронутая убогим высокомерием, с удивительным чувством достоинства, она шагала по реальности. Она дарила себя. Это была она и другой у неё не было. От неё веяло морским воздухом и освежающим мохито, игривым ароматом ягодных духов и лёгким дуновением ветра. Её кудри цвета молодого каштана Богатым украшение мерцали и оттеняли своими золотистыми переливами дорогой фарфор её белоснежной кожи. Подобно яркому лучу, пронизывающему тьму, она вся одета была в светлое. Узкая бежевая юбка почти до лодыжек, на ногах – аккуратные жемчужные туфли без единого бантика или бусинки. Пышную грудь подчёркивает свободный пиджак крем-брюле, под которым виднелась небесного оттенка майка. На губах