Судьба олигарха. Георгий Юров

отступника-ренегата. Лепу он знал плохо, видел пару раз до его бегства, но сейчас представлял на его месте себя.

      То, что поручал им Бройлер, не было простым и осуждалось как людьми, так и Богом. В смутное время середины девяностых «авторитет» приказал Максу сжечь ларек строптивого коммерсанта, отказавшегося платить бандитам за «крышу».

      Торговая точка работала днем и находилась возле метро «Лесная», посередине аллеи похожих друг на друга киосков. Оставив машину у парка Киото, Максим, взяв пятилитровую емкость с бензином на треть разбавленного машинным маслом для более высокой температуры горения, глухой ночью пошел к ларьку, кляня ненасытного Бройлера, неуступчивых барыг-бизнесменов и свою работу, которую все еще пытался любить. Сваренный из железных листов павильон был закрыт замком снаружи, но внутри кто-то находился. Слышались, нарушаемая треском помех музыка, кажется, играло «Радио-Активность», невнятный шорох и приглушенные шаги.

      Макс ушел ни с чем, а утром доложил обо всем «авторитету».

      – Ну и что, что там человек, я его, что ли туда посадил? – раздраженно посмотрел на него Бройлер. – Считай это первым предупреждением, еще раз не выполнишь задание, лишу ползарплаты, а потом выгоню.

      Макс только пожал плечами, мол поступай как знаешь и, ничего не ответив, ушел. Но когда через несколько дней киоск вместе со сторожем сгорел, Максим понял – Бройлер не шутил. А еще через месяц он случайно узнал, что Илья, невысокий плотный борец, примерно одного возраста с ним, стал получать долю.

      Всякий раз, проезжая мимо заброшенного кладбища возле Дарницкого вокзала, Макс крестился – здесь Колобок, да, наверное, не только он, прикапывал в старых могилах умерщвленных людей. За время работы, Максим, словно мифический лодочник, перевез сюда четверых, завернутых в покрывало и заклеенных скотчем. В определенном месте Давид с Ильей грузили «сверток» и уезжали, он ждал какое-то время и ехал следом, а подельники сообщали ему по рации обо всем, что происходит на дороге. Возле кладбища молчаливые, одетые в черное караимы забирали тело, он уезжал и пил до утра на кухне, стараясь водкой заглушить рвущуюся наружу тоску. Обычно он не дотрагивался до этих страшных тюков, но однажды изменил своему правилу.

      Макс интуитивно уловил в зеркале движение на заднем сидении. Нервы были натянуты до предела, и ему показалось, что покойник шевельнулся или оказался не до конца мертв, и он не знал, что хуже. Сердце барабанной дробью зачастило в груди и если бы на его бритой голове росли волосы, они непременно поднялись вверх.

      Плохо приклеенный к ткани скотч отстал, и упавший угол зеленого покрывала открыл до половины лицо немолодой женщины, седые волосы которой с одной стороны были заляпаны казавшимся черным пятном. Ее открытые глаза бессмысленно смотрели вперед, но Максу казалось, она требовательно глядит на него. Не в силах отвести взгляда от глаз мертвой старухи, он чудом вписался в поворот и, остановившись, поправил покрывало.

      ***

      Максим терпел выходки Бройлера, и его недовольство возомнившего бог