Без выбора. Марина Кистяева

участь бесправной вещи, о которой вытирают ноги. Она не позволит подобному случиться.

      Крылья носа Романа раздулись, нервно дернулся кадык.

      – О каком насилии ты говоришь, Губастая? Ты понятия не имеешь, что такое насилие! И не надо мне сейчас тут втирать, что над тобой последние годы только и делали, что совершали моральное насилие. Принуждали, ограничивали! Тебе рассказать подробнее, что мужчины в гневе, в ненависти делают с женщинами, а? Или напомнить, что наши семьи уже несколько десятилетий ведут кровопролитную войну? Рассказать в красочных подробностях, как твой дед несколько часов подряд пытал мою бабку! Женщину! Ей не было и сорока лет!

      После последних слов Виту затрясло. Война в любом её проявлении жестока, бесчеловечна. Льется кровь, страдают невинные люди. Всегда кого-то пускают под «замес». Их семьи враждовали не год и не два. Вита грешным делом даже иногда думала: как они полностью не вырезали друг друга. Опять же… Размышлять, прогонять процесс в голове, сопоставлять события – это одно. Реальность – боль, страх, смерть.

      Вита не смогла отвести взгляд от перекошенного яростью лица Романа. Тот, так и не дождавшись от неё внятного ответа, тряхнул её, отчего голова Виты мотнулась, а неприбранные волосы разметались ещё сильнее.

      – Что молчишь? Нечего сказать? Вот и в следующий раз хорошенько подумай, Виталина, прежде чем открывать свой очаровательный ротик! Вспомни все те страшные истории, которые тебе рассказывали про Багровских! И не строй иллюзий! Все они – правда! И на твои проступки я закрывать глаза не буду!

      – А кто тебе дал право распоряжаться моей жизнью? – Вита хотела бы закричать, но у неё получился шепот. Горло точно судорогой свело, каждое слово давалось с трудом. Выяснять отношения у бассейна – не лучшая идея.

      – Тебе дать подробный ответ? – глаза Романа опасно блеснули.

      Мужчина наклонил голову, обдав её лицо горячим дыханием.

      Багровский, если и не был пьян, то выпивши был точно. И ей бы уйти, проявить женскую мудрость, хитрость, но куда… Виту несло всё дальше и дальше.

      – Я и без твоих наставлений знаю, – прошипела она разъяренной кошкой и дернулась, пытаясь вырваться. Бесполезно. Её держали очень крепко, оставляя на коже розовые следы, которые завтра превратятся в мелкие синяки. – Совет выбрал твою семью. А меня в качестве подношения тебе! На, дорогой Роман, пользуйся на своё усмотрение! Девочке пятнадцать лет? Ах, как досадно, насиловать сразу нельзя, надо подождать! Хотя можно и не ждать! Подумаешь… Ай!

      – Тебя кто-то трогал?!!

      На Виту словно ушат холодной воды вылили. Без предупреждения, исподтишка. Девушка открыла рот, чтобы продолжить свою гневную речь, и не смогла. Лишь жадно хватанула резко закончившийся воздух.

      Такого она не ожидала. Даже от Багровского. Казалось, мужчина оказался на грани. Его лицо ожесточилось, верхняя губа нервно приподнялась, подергиваясь от едва сдерживаемого гнева. Глаза превратились в черный ураган, несущий смерть всему живому. Мышцы