Ржаной ветер. Повесть о моём ровеснике. Александр Балашов

Цвет машины тебя интересовать не должен.

      Молодой усмехнулся:

      – Начитались про «Чёрного ворона». Тебя уважительно, на «Волге» повезут, гражданин читарь.

      Уже в серой «Волге», в которой ехал с оперативниками КГБ в их дом на Набережной Волги, старался вспомнить, кто последним брал в руки, читал, листал моё бесценное достояние, мою гордость как заядлого книгочея, обернувшаяся вдруг бедой? Кто же из коллег «стуканул» в органы?

* * *

      – О чём задумался? – спросил меня пожилой гэбешник, сидевший рядом с шофёром.

      – Да так, – отозвался я с заднего сиденья. – Кино в голове кручу. Задом наперёд.

      – Раньше нужно было думать, раньше, – назидательно сказал молодой оперативник, сидевший рядом и крепко сжав правое запястье. – На зоне тоже фильмы крутят. «Чапаева» там, комедии всякие. Про заблудших людей в том числе…

      Молодой его помощник, напряжённо сидевший рядом со мной, как посажённый отец, отозвался со странной для ситуации весёлостью:

      – Во-во! «Джентльменов удачи» вчера смотрел. В «Звезде» премьеру крутили. Типичная комедия о заблудших…

      «Значит, обо мне», – подумал я. Пожилой словно прочитал мои мысли.

      – Разберёмся, джентльмен неудачи, – обернувшись ко мне, серьёзно сказал следователь КГБ, – кто ты: заблудший сын своего Отечества или осознанный враг социалистического государства?

      В слове «враг» пожилой почему-то произнёс двойную согласную «Р», и звук получился рычащим, как у сторожевого пса, который только принюхивается к чужаку.

      – Заблудший, заблудший, – эхом отозвался я. – Блудный сын отечества своего…

      Видно, что обоим послышалась некая ирония в моём голосе, потому как молодой хмыкнул:

      – Юморишь, парень? А дело-то нешуточное.

      И я увидел, как его старший коллега кивнул головой, подтверждая слова напарника.

* * *

      Месяц назад я был в гостях у своего армейского товарища Андрюшки Чернышова, с которым год вместе служил после института под Уссурийском. Андрей не был «одногодичником», за какой-то самоиздатный журнал, который он редактировал в университете, его отчислили из вуза. Он загремел в армию, но демобилизовался с хорошей характеристикой. И вскоре восстановился на третьем курсе истфака университета.

      Короче, из Москвы я вернулся домой с царским подарком, о котором в те времена, когда начавшуюся было «оттепель» в обществе снова сковали морозы, я и мечтать не мог.

      Всего несколько дней я держал запрещённые у нас в стране книги – роман Булгакова «Мастер и Маргарита», повесть Александра Солженицына «Раковый корпус» и «Библию» (все они были изданы издательством «Посев», находившимся тогда во Франции) – в диване, куда убиралась мною постель. Но потом словно бес попутал. Или скорее всего сработал «синдром пастушка». Это старая легенда о пастушке, который, узнав про ослиные уши царя Мидаса, не в силах держать в себе тайну, убежал подальше в степь и орал там до одури: «У царя Мидаса ослиные уши!», думая, что его никто не слышит. Да забыл мальчишка о тростнике…