Дэвид Копперфильд (спектакль). Чарльз Диккенс

пришлось недолго.

      – А… Неужто сама императрица хоронить нашу барыню приезжали?

      Для порядка нахмурившись, Федотыч принялся рассказывать, что видел на правах старого, преданного слуги дома. Вскоре сам не заметил, как увлекся.

      – Как не быть! Сама она, матушка императрица Анна Иоанновна, сосватала нашу Александру Александровну за теперешнего хозяина. Сама и посаженной матерью на свадьбе была, сама вот и в последний путь проводила…

      Похороны знатные были. Как за ворота гроб вынесли, на открытую коляску поставили, богатым покрывалом накрыли. Следом кареты с провожающими поехали, целая вереница, конца-краю не видно. И гвардейцы весь поезд сопровождали… Чай, жена генерала, так положено ей по чину.

      – А она, барыня наша, со мной разговаривала, весной еще – не удержался Прошка. Он испуганно отшатнулся, ожидая оплеухи за вольность, но старик не склонен был выходить из воспоминаний.

      – Милостивая она была, голубушка… А уж хороша-то как, глаз не отвести! Сестра ее родная, старшая, с самим императором Петром II, или как его еще прозывали, Петром Малым, обручена была. Слыхал? Должно, мальцом ты еще был… А наша барыня, Александра Александровна, не хуже ее была, а, может, и красивее… В матушку обе красотой пошли, и личиком, и нравом. А чего тебе барыня говорила?

      – Откуда, спрашивала, из какой деревни взят. Сказал, а она вроде как закручинилась. Помню, говорит, проезжали…

      – Ах ты, бедная, где ж не закручиниться!.. В ссылку всей семьей ехали, и это после всех монарших милостей!

      – А верно, что всех Меншиковых увезли, в чем были, и все-все в казну отобрали? – расхрабрился Прошка.

      – Не сразу… Поначалу выехали мы огромадным обозом, одной дворни было нас почти полтораста душ. И пажи, и гайдуки, и лакеи, повара, портные, певчие. Даже два карлы, чуть боле локтя ростом, для увеселения ехали. Солдат, что наш обоз сопровождали, вполовину меньше было… Тогда, помню, в Тосно мы стояли, начальствующий над охраной, Пырский его звали, не тем будь помянут, приказал нам оружию сдать.

      – Зачем, дяденька Федотыч?

      – Должно, боялся, что мы своего барина отобьем. Али приказание такое имел… Как сейчас помню, 18 фузей, 35 пар пистолетов, да палаши, да кортики, числом до полусотни… И на кажной станции людей убавляли, по деревням отправляли. Поначалу-то нам сказано было, что путь наш в крепость Ранненбург лежит. Сам Александр Данилович, барин наш, эту крепостцу и приказал выстроить. С дороги послал он меня вперед, чтобы строения и службы к приезду ихнему обустроить. В последний раз сам он в Ранненбурге лет за семь до того был, тогда доволен остался. А теперь все надо было в порядок привесть. Дом там большой стоял, красной с черным черепицей крытый, на голландский манер. На верхнем этаже 46 покоев, да 14 на нижнем. Одних стекол вставить чуть не двести кусков надо было, а в службах слюда в окошках обветшала. Кровлю поправить надобно на поварне и на конюшне, а хуже всего, что мебелей вовсе не в достатке имелось. Три стула, кожей обитых,